– Слуга – это хорошо, – обрадовался купец. – Иной слуга поболее хозяина знает. Ну-ка, вешайте нехристя рядом с этим упрямым язычником.
Разбойники перекинули через балку еще одну веревку, замотали жалобно повизгивающему холопу ноги.
А безумная книжница тем временем быстро перебралась через одних связанных пленников к другим, залегла между мужчинами. Потом метнулась дальше.
Чего она творила – непонятно, потому как бояре с холопами как лежали беспомощными, так и оставались лежать.
– Хорошо, идите, – кивнул слугам купец.
Двое поднялись наверх, Микола же деловито потыкал Басаргу кочергой в бедро. Боярин сквозь кляп захрипел от боли, но душегуб остался недоволен:
– Остыла… – Он отправился обратно к очагу, не обращая особого внимания на неподвижные связанные тела на полу, распластавшиеся между скамеек и столов, а добавившуюся к мужчинам пленницу не заметил…
– Что вы везли из монастыря в Москву? – ласково поинтересовался купец у Платошки.
– Не… Не знаю… Не везли… Не ездил, – выпалил холоп сразу все, что только знал.
Вздохнув, незнакомец покачал головой, не отрывая глаз от жертвы:
– Ночь будет долгая. Микола, тащи кочергу!
– Несу, барин! – Слуга потрусил было к подвешенным пленникам, но тут у него на пути вдруг молча поднялся Тимофей Заболоцкий. Микола, изумленно открыв рот, успел что-то хрюкнуть, после чего могучий кулак воина выбил ему челюсть, одновременно отбросив татя к стене.
Остальные пленники, сбрасывая веревки, тоже стали подниматься, расхватывая ближайшее оружие. Купец повернулся на шум – и тут же ему в лицо врезался тяжелый медный половник, ломая нос и с хрустом выбивая зубы.
– Это я твой друг?! Это я велеречивый друг?! – Илья бил снова и снова, но уже напрасно: чужак, так и не назвавший своего имени, оседал на пол с потускневшим взглядом и вмятым кровоточащим виском.
Басарга дернулся, застонал, но все вокруг были слишком заняты, чтобы обратить на него внимание.
– Боже, как я зол! – мотал головой Илья, вешая на пояс саблю незнакомца. – Я не успокоюсь, пока не зарежу хотя бы десять басурман!
Он выдернул нож и, плотоядно улыбаясь, бесшумно скользнул во двор. Тимофей Заболоцкий, укоризненно покачав головой, подобрал у стены щит и топорик, вышел следом. Вскоре со двора послышались крики, хрип, хруст, влажные шлепки – и через несколько мгновений бояре вернулись обратно с окровавленными клинками.
– Их было всего пятеро, – недовольно буркнул Илья, отирая нож о полу купца. – Да, Тимох?
– Пошли, – невозмутимо пожал плечами богатырь. – Только щит возьми. Не ровен час, поранят.
– Гляньте-ка еще разок на двор, – скомандовал холопам Софоний. – Только свет возьмите и по трое держитесь. Мало ли кто незамеченный затаился?
Басарга, что есть силы дергаясь, замычал, но боярин Зорин, не замечая стараний друга, присел возле убитого купца, расстегнул на нем кафтан, пошарил внутри, непонимающе хмыкнул, ощупал ворот, разорвал, вытянул крестик, положил на ладонь, опять пожал плечами:
– Иезуит?
Старательно отряхивая платье, к уже отчаявшемуся боярину Леонтьеву подошла Матрена-книжница, за локоть повернула к себе спиной, вспорола путы, удерживающие руки пленника, и потом наконец-то перерезала веревку на ногах.
Басарга ухнулся вниз на загривок, крякнул, поморщился и высказал на удивление созвучную прочим боярским желаниям мысль:
– Убью-ю!!!
Леонтьев схватил от стены щит, вытянул из ножен пускающего кровавые пузыри Миколы саблю, кинулся наверх.
– Подожди, побратим! – поднялся от купца Софоний. – Я с тобой!
На втором этаже было уже тихо. Басарга побежал выше, на лязг железа, посторонил Тимофея и Илью, отбивающихся на две стороны, пошел вперед.
Первого сабельщика – пугнул клинком, сделал шаг вперед, принял выпад на щит, вскидывая его вверх и приседая, чтобы подрубить понизу ноги, отступил, давая врагу упасть, и рубанул сверху голову. Сделал шаг вперед, отвел клинок душегуба вправо и тут же, ударив щитом, окантовкой по вытянутой руке, с громким хрустом сломал татю плечо, потом сделал шаг вперед, махнул саблей по основанию его шеи, коротко остановился, чтобы труп успел упасть под ноги, сделал еще шаг вперед…
Ситуация поменялась с точностью до наоборот. Теперь уже бояре наступали со щитами, укрываясь за ними, словно в крепости, и в удобный для себя миг разили практически беззащитного врага. В свете развешанных под потолком слабо чадящих ламп тати метались из стороны в сторону, не находя укрытия, в отчаянии кидались на Басаргу по двое или по трое, надеясь опрокинуть его большим весом, – но тут в схватку вступал Софоний, который, едва только Леонтьев оседал вниз и назад, боевым топориком на длинной ручке тут же прорубал оказавшиеся слишком близко черепа и добивал тех душегубов, которых не успевал зарезать своей единственной саблей его идущий первым побратим.
Машина смерти: щит, сабля и топорик. Самое страшное людское изобретение, противостоять которому не способно ничто, кроме точно такого же набора из щита, меча и топора, находящихся в руках умелых, опытных бойцов, готовых поддерживать друг друга, не щадя собственной жизни.
Уйти живым из превратившегося в ловушку дома удалось только одному татю, который, осознав близость неминуемой гибели, выбил окно в конце коридора и выпрыгнул наружу. Однако добыл он этим всего лишь одно короткое мгновение – ибо внизу стояла коновязь, о поперечную слегу которой разбойник и сломал хребет.
– Ничего себе… – отерев саблю, прошелся по дому, переступая тела, Басарга. – И что дальше делать?
– Запереть хорошенько ворота, надежно закрыть дом, да и спать ложиться, – ответил Софоний, проверяя подушечкой большого пальца заточку лезвия на трофейном топорике.
– Да ты чего?! Как спать?! – вскинулся Басарга. – Ведь делать чего-то надо!
– Да, ты прав, – согласился боярин Зорин. – Так просто этого оставлять нельзя. Нужно выпить пива. Потом запереть ворота, закрыть дверь и ложиться спать.
– Ты шутишь, друже? – не понял Басарга.
– Отчего же шутит? – подал голос боярин Заболоцкий. – Нечто ты здесь приборкой посередь ночи заниматься собираешься? Или на улицу бежать, дозорных выискивать?
– Тем паче что в дозоре ныне дружбаны татя нашего, – вставил от себя и Илья Булданин. – Коли иноземец не врал, конечно же.
Осмотревшись наверху, бояре стали спускаться в трапезную.
– Илья верно сказывает, посередь ночи все приказы и избы закрыты, совета и подмоги искать не у кого, – сказал боярин Зорин. – Лучше всего будет, коли я на рассвете к дядьке своему сбегаю, а уж он от себя следствие и начнет.
– А кто твой дядька? – приостановившись, поинтересовался Заболоцкий.
– Окольничий Иван Захарьин, боярин царский.