Сказалась ли тоска по прошлому или тоска одиночества, но Нефертити влюбилась! Она понимала все: что в Ахетатоне ее ждет муж (или не ждет?), что Семнехкаре предназначен для дочери, что он моложе… Понимала и ничего не могла с собой поделать. Даже если суждено всего день быть счастливой, этот день принадлежал ей! Как и прекрасный молодой человек. А она ему. И наплевать на все: на царское достоинство, на предательство мужа, на будущую обиду дочери, в которой Неф не сомневалась, она хотела хоть на миг снова быть счастливой и была такой!
Женщина в Нефертити победила все остальные ее ипостаси – царицу, супругу, мать, образец для подражания. В объятиях Семнехкаре она стала богиней, причем богиней любви. И где-то там, у подножия вершины, на которую богиню вознесла любовь, копошились Кийе с ее потугами стать Главной царицей, муж, который предпочел ей другую, все человеческие пороки – зависть, злоба, ненависть… Нефертити снова была свободной, и снова благодаря любви.
Эхнатон всегда твердил, что миром правит любовь. Нефертити всегда с ним соглашалась. И теперь ей было жаль супруга, променявшего такое прекрасное чувство на обыкновенную страсть, а самой себе женщина даже… слегка позавидовала!
То-Мери если и не видела, то все слышала, а потому зорко охраняла влюбленную парочку, пока те не насладились друг дружкой.
Немного придя в себя, Нефертити ужаснулась: как теперь появиться перед той же служанкой?! Где-то в стороне валялась знаменитая синяя корона, калазирис внизу порван, волосы растрепаны… Смущенный Семнехкаре пытался ей помочь, но потом притянул ее к себе снова:
– Я знаю другой выход, пойдем, проведу, никто не заметит.
Она усмехнулась:
– Ты забыл, что я родилась и выросла в этом дворце? Я не хуже тебя знаю все выходы.
– Нет, не знаешь!
– Знаю!
– Его сделали после твоего отъезда в Ахетатон. – Семнехкаре властно притянул ее к себе, заглянул в глаза, казавшиеся при тусклом свете алебастрового светильника совсем темными. – И не смей со мной спорить!
И Нефертити с восторгом подчинилась. Она чувствовала, что эти руки не дадут увильнуть, сбежать, но в то же время не обидят, не оскорбят. Сердце царевича билось гулко, прижатая к его груди царица невольно слышала эти толчки, и от этого все сильнее кружилась голова. Видно, и у него тоже…
Семнехкаре действительно провел ее новым переходом почти до самых дверей комнаты, но выходить в коридор не стал, остался в темноте, чтобы не скомпрометировать царицу. И все же на прощание снова приник к ее губам.
– Завтра, как стемнеет, там же…
– Ну уж нет! – возмутилась Нефертити. – Не хватает заниматься любовью на полу тронного зала!
– Ты… – его голос дрогнул, – не хочешь?
Она с трудом сдержала смех, зашептала на ухо:
– Хочу! Ты знаешь, где была комната Бакетамон? Третья, если считать от левого входа. Там все осталось по-прежнему и есть ложе. Там…
– Да!
– Иди, – махнула она рукой. – Иди, иначе мы не расстанемся до утра.
– Я согласен до утра.
– Иди!
То-Мери уже была на месте и сделала вид, что попросту не заметила отсутствия хозяйки и того, что у нее не в порядке одежда.
– Ну и что ты прикидываешься, что ничего не знаешь?!
– Ваше величество, ванна готова.
– То-Мери, ты видела?
– Я ничего не видела, Ваше величество, но рада, что вы рады.
– Ты можешь все рассказать пер-аа… он наградит тебя…
То-Мери обиженно поджала губы:
– Я не заслужила недоверия царицы!
И Нефертити вдруг обняла служанку за плечи:
– Прости, не заслужила! Это я заслужила порицания, но ничего не могу с собой поделать!
– Ваше величество заслужило счастье, а каким оно будет, не важно.
– Важно, То-Мери, очень важно. Это счастье украдкой и на короткое время. Он будущий муж дочери, не стоит об этом забывать. Пойдем, мне пора принять ванну…
Все последующие дни почти до самого отъезда То-Мери покрывала хозяйку, зорко следя, чтобы никто не догадался о ее связи с царевичем. Пусть это счастье ненадолго, но пока оно было, отказываться глупо – так считала служанка. Так, видно, считала и хозяйка.
В Фивах у Нефертити состоялась еще одна встреча, собственно, и определившая ее возвращение в Ахетатон. На встрече настояла… Мутноджемет.
– С тобой хочет поговорить Хоремхеб.
– Зачем я нужна твоему мужу, тем более сейчас, когда почти не имею власти?
– Ты Главная царица.
– Хороша Главная царица, которую и во дворец-то почти не пускают!
Глаза Мутноджемет неожиданно сузились.
– Хотела бы я знать, как поступила бы на твоем месте Хатшепсут?
– Хатшепсут, как ты помнишь, когда ее лишили власти, удалилась и доживала свои дни в одиночестве.
– Ты хочешь так же? Но до своего изгнания Хатшепсут успела многое и трон уступила законному наследнику, а не бегемотихе из гарема! А ты? Только покрасовалась на балконе рядом с мужем?
– С чего ты взяла, что я хочу править? – проворчала Нефертити.
– Нет? Ты мечтаешь, сидя в своем саду, наблюдать, как разваливается огромная страна? О дочерях подумала? Каково им при такой мачехе?
– Мутноджемет, Анхесенпаатон рвется отомстить Кийе за мое унижение.
– Называй все своими именами, сестрица. Твоя дочь мечтает уничтожить эту царицу. И правильно делает! Ты можешь передать мои слова пер-аа, и тогда он велит скормить меня крокодилам, но я все равно скажу то, что думаю. Эхнатон и без того был хорош со своими потугами стать божеством, а уж когда связался с этой бегемотихой, то окончательно забыл, что Кемет не кончается за пограничными камнями Ахетатона! Поговори с Хоремхебом, он многое тебе скажет, чего ты не видишь в своем саду… Да еще и проливая слезы по неудачной любви!
В другое время Нефертити обязательно огрызнулась бы, услышав про любовь, но сейчас почему-то больше задумалась о словах сестры, что Кемет – это не только Ахетатон… Если уж сестрица озаботилась положением дел, значит, они и правда неважные.
– Очнись наконец, Нефертити, иначе эти двое погубят Кемет окончательно!
Царица встречала Хоремхеба всего несколько раз, тот всегда в войсках. Нефертити подозревала, что и сама Мутноджемет видит мужа не чаще, но не слишком этим опечалена.
Разговор получился длинный и весьма тяжелый.
Даже Мутноджемет не знала, о чем говорил ее муж с царицей, но и она поняла, что все слишком серьезно, если Нефертити даже забыла свое увлечение царевичем Семнехкаре и озаботилась делами Кемет.
– Царица, пер-аа, да будет его имя вечно, знает о положении дел вне Ахетатона?