Пытаясь найти слова, которыми можно было бы всего доходчивее объяснить свои чувства в этот момент, она тоже приблизилась к столу и налила шампанского, совершенно забыв о том, что не притронулась к первому бокалу. Оглядевшись в поисках ближайшего стула, она все-таки решила остаться на ногах, чтобы Джордан не подавлял ее своим ростом и грозной силой.
Он снова подошел к камину и поднес бокал к губам, исподтишка наблюдая за женой. По-видимому, у нее лишь две возможные причины настаивать на этом разговоре. Первая состоит в том, что она искренне верит, будто влюблена в Тони, и поэтому хочет выйти за него замуж. В этом случае она признается во всем честно и откровенно, что вполне в ее характере. Или… или она попросту желает оставаться герцогиней Хоторн и потому готова стать женой любого, кто носит это имя. Тогда она постарается подольститься к Джордану, успокоить его милыми уловками, на которые женщины такие мастерицы. Но сначала подождет, пока его гнев немного остынет, – что она сейчас и делает.
Джордан допил шампанское и со стуком отставил бокал.
– Я жду, – нетерпеливо напомнил он. Александра подскочила от неожиданности и резко повернулась, возмущенная его убийственным тоном.
– Я… знаю, – произнесла она, исполненная решимости любой ценой заставить себя говорить с ним, не повышая голоса, и дать понять, что отныне не желает иметь с ним ничего общего и просит его поскорее разорвать этот брак. С другой стороны, Алекс не желала показать, как жестоко обидела, ранила и лишила ее иллюзий жестокая правда о похождениях Джордана и о причинах женитьбы на ней. Она ни за что не признается, как скорбела на глазах у всего света по первому сердцееду Лондона!
Однако с каждой минутой она понимала все яснее, что в своем нынешнем настроении Джордан вряд ли способен спокойно обсуждать столь щекотливую тему, как развод. Вероятнее всего, гнев его будет ужасен.
– Я не совсем уверена, с чего начать, – нерешительно пробормотала Алекс.
– В таком случае, – язвительно заметил Джордан, окидывая испепеляющим взглядом великолепный атласный подвенечный туалет, – позвольте мне внести несколько предложений. Если вы собираетесь мило всхлипывать и уверять, как тосковали по мне, боюсь, подобный наряд не совсем уместен. Было бы куда предусмотрительнее сначала переодеться. Кстати, он прелестен, но чересчур роскошен. Мне пришлось заплатить за него?
– Нет… то есть я точно не знаю…
– Не важно, – резко перебил он. – Сначала покончим с вашими загадками. Прежде всего вы сейчас вряд ли в том положении, чтобы броситься в мои объятия, заливаясь слезами радости, особенно еще и потому, что всего час назад готовились стать женой другого. Придется придумать что-то поизощреннее, чтобы умилостивить меня и добиться прощения.
– Добиться чего? – почти взвизгнула Александра, на мгновение презрев страх.
– Почему бы не начать с пространного описания глубины вашей скорби при известии о моей трагической кончине? – прорычал Джордан, не обращая внимания на взрыв праведного негодования Алекс. – Представляете, как мило? Потом, если вы сумеете выдавить одну-две слезинки, можете поведать, как оплакивали меня, молились за мою…
Все это было так близко к правде, что голос Александры задрожал от унижения и гнева.
– Прекратите! Я вовсе не собираюсь делать ничего подобного. И кроме того, надменный вы ханжа, в вашем прощении я не нуждаюсь!
– Весьма глупо с вашей стороны, прелесть моя, – вкрадчиво промурлыкал Джордан, с силой отталкиваясь от камина. – В подобных случаях лучшее средство – нежность и приложенный к глазам платочек, и уж никак не оскорбления! Более того, сейчас ваша главная забота – попытаться смягчить мой нрав. Хорошо воспитанные леди, стремящиеся стать герцогинями, просто обязаны угождать любому герцогу, который еще не имел счастья жениться. Ну а теперь, поскольку вы пока не можете переодеться или хотя бы всхлипнуть, почему не попробовать расписать, как сильно вам меня не хватало? Вы ведь тосковали по мне, верно? И, клянусь, очень сильно. Так сильно, что решили выйти замуж за Тони, потому… скажем, потому, что он похож на меня. Ведь все так и было? – издевательски усмехнулся он.
– Почему вы так ведете себя? – вскрикнула Александра.
Но Джордан, не позаботившись ответить, шагнул ближе, нависая над ней темным зловещим облаком.
– Через день-два я сообщу решение относительно вашей дальнейшей участи.
Гнев и смущение боролись в душе Александры, внося полнейший разброд в ее и без того смятенные мысли. Джордану Таунсенду никогда не было до нее дела, и он просто не имеет ни права, ни причин вести себя как лицемерный моралист и разъяренный муж!
– Но я не безмозглая неодушевленная вещь! – вскинулась она. – И вы не можете избавиться от меня, как от ненужной мебели.
– Неужели? Хотите проверить и убедиться? – процедил он.
Александра лихорадочно соображала, как усмирить его неразумный гнев и успокоить раненое самолюбие. Рассеянно проведя рукой по волосам, она с отчаянием пустила в ход последнее оружие – логику. В конце концов, именно она невинная и оскорбленная сторона, однако он явно сильнее и опаснее, поэтому необходимо найти способ урезонить его.
– Понимаю, что вы рассержены…
– Вы весьма наблюдательны, – злобно прошипел он. Однако Александра, стараясь игнорировать его саркастические реплики, настойчиво, негромко продолжала:
– И понимаю также, что сейчас нет смысла пытаться что-то доказать вам…
– Почему же, можете рискнуть, – вежливо разрешил он, хотя выражение глаз говорило обратное. Джордан выпрямился и угрожающе шагнул к ней.
Александра поспешно отступила.
– Не… не имеет смысла. Вы не станете меня слушать. Ярость гасит светильник разума…
Цитата из Ингерсолла застала Джордана врасплох, возвращая к мучительным воспоминаниям о смеющейся, очаровательной кудрявой девчонке, которая в зависимости от обстоятельств могла приводить любые изречения – от Будды до Иоанна Крестителя. К несчастью, это еще больше рассердило его, поскольку той девочки больше не существовало. Она превратилась в расчетливую, лживую интриганку. Он знал, что если бы Александра собиралась выйти замуж за Тони по любви, то, несомненно, призналась бы в этом. Поскольку же она промолчала, значит, очевидно, просто хотела оставаться герцогиней Хоторн.
«И поэтому попала в довольно сложное положение, – цинично думал Джордан. – Не может же она броситься мне на шею и проливать слезы, когда я едва спас ее от второго, незаконного замужества. Но Александра, конечно, побоится рисковать и не выпустит меня из дома, не предприняв первые из многих, весьма предсказуемых шагов к примирению, особенно если желает по-прежнему вращаться в обществе и пользоваться всеми привилегиями, подобающими жене герцога Хоторна. А для этого свет должен видеть, что она не утратила расположения мужа».