Да, за последние пятнадцать месяцев она стала честолюбивой. И прекрасной. Ослепительно прекрасной женщиной, с блестящими волнистыми волосами, рассыпанными по плечам и поразительно контрастирующими с алебастрово-прозрачной кожей, сверкающими зеленовато-голубыми глазами и нежными розовыми губами. По сравнению с бесцветными блондинками, считавшимися в обществе признанными красавицами, Александра была неизмеримо более привлекательна.
Он испепелял ее жестким взглядом, убежденный в правоте своих оценок, и все-таки, несмотря на все свидетельства, не мог найти и малейшего следа хитрости и вероломства в искрившихся гневом глазах и раскрасневшемся рассерженном лице. Взбешенный собственным упорным нежеланием увидеть ее наконец в истинном свете и покончить со всеми иллюзиями, Джордан повернулся и направился к двери. Александра молча смотрела ему вслед, обуреваемая мириадами противоречивых эмоций, включающих одновременно бешенство, облегчение и тревогу. В дверях он остановился, и Алекс мгновенно сжалась.
– Я перееду сюда завтра. А пока прошу следовать моим приказам. Вы не должны нигде показываться с Тони.
Судя по голосу, в случае неповиновения ее ожидала ужасная кара. Но хотя Алекс и представить боялась, в чем она будет заключаться, тем более что ей совсем не хотелось выезжать и очутиться лицом к лицу с необходимостью терпеть последствия сегодняшнего скандала, ее все-таки задели его угрозы.
– Кроме того, вы не смеете покидать этот дом. Я достаточно ясно выразился?
Пытаясь скрыть страх и тревогу, Александра великолепно небрежным жестом отмахнулась, пожала плечами и объявила:
– Я бегло говорю на трех языках, ваша светлость. Один из них – английский.
– Вы, кажется, делаете мне замечание? – зловеще-вкрадчиво осведомился Джордан.
Мужество боролось в Александре со здравым смыслом, но ни то ни другое не взяло верх. Боясь броситься в атаку и не желая отступать, она постаралась усмирить его тоном взрослого, увещевающего неразумного капризного ребенка – У меня нет ни малейшего желания обсуждать что бы то ни было, пока вы в таком безрассудном настроении.
– Александра, – прогремел он, – если вы решили проверить, до какой крайности можете довести меня, знайте, что это и есть предел. В моем нынешнем «безрассудном настроении» ничто не даст мне большего удовлетворения, чем решение запереть эту дверь и в следующие десять минут сделать все, чтобы вы не могли сидеть по крайней мере неделю. Надеюсь, вы меня поняли?
Перспектива быть высеченной, словно непослушное дитя, окончательно лишила Александру с таким трудом обретенной уверенности и заставила почувствовать себя такой же неловкой и беспомощной в его присутствии, как полтора года назад. Она гордо вздернула подбородок, но ничего не ответила, только яркая краска унижения выступила на щеках и слезы обиды обожгли веки.
Пригвоздив ее к полу долгим взглядом и убедившись, что она достаточно запугана, Джордан решительно переступил порог и даже не подумал кивнуть на прощание.
Два года назад Александра не была знакома с правилами этикета, которым неуклонно следовали воспитанные леди и джентльмены, и не понимала, что Джордан оскорбляет ее, не утруждая себя поклоном, поцелуем руки или просто вежливым обращением. Стоит только вспомнить, как он даже не разрешил называть себя по имени!
Теперь же она с бешенством и как никогда ясно припомнила все эти оскорбления, прошлые и нынешние.
Александра подождала, пока не услышала стук входной двери, и только потом, двигаясь словно во сне, вышла из гостиной и поднялась в свою комнату. Борясь с тоской и отчаянием, она побыстрее отпустила горничную и машинально сняла платье. Он вернулся! И стал еще хуже: куда более надменный, властный, совершенно бессердечный человек с диктаторскими замашками. И она замужем за ним. Замужем! При одной мысли об этом разрывалось сердце.
Еще утром все было простым и ясным. Она встала и оделась, чтобы ехать в церковь. Однако через три часа выяснилось, что она жена совсем другого человека. Недостойного. Чужого.
Сердито вытерев ладошкой слезы, Александра уселась на диван и обхватила себя руками, безуспешно пытаясь хотя бы на миг забыться. Воспоминания терзали душу, мучая ее живыми, совершенно реальными образами безмозглой, глупенькой, влюбленной девчонки, которой Алекс была когда-то. Вот она и Джордан в саду Роузмида…
«Вы прекрасны, как „Давид“ Микеланджело, – выпалила она тогда. – Я люблю вас!»
И когда он овладел ею, Алекс едва не потеряла сознание в его объятиях и тошнотворно-сентиментально лепетала о том, какой он мудрый, сильный и чудесный.
– Господи Боже, – простонала она вслух при мысли о том, как заявила Джордану, этому омерзительному развратнику, что он, очевидно, плохо знает женщин! Неудивительно, что он ухмыльнулся!
Александра всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. Это чудовище не дождется ее слез! Она уже пролила их целое море, когда рыдала у надгробной плиты!
В памяти всплыли жестокие слова Тони: «Джордан женился на вас из жалости… не хотел и не собирался жить с вами… намеревался оставить в Девоне, а потом вернуться и возобновить связь с Элиз… уже после свадьбы он посетил любовницу… это он сказал ей, что ваш брак вынужденный…»
В дверь негромко постучали, но Александра, погруженная в невеселые мысли и истерзанная страданиями, не слышала ничего, пока Мелани не заглянула в комнату.
– Алекс?!
Александра, встрепенувшись, повернула голову. Мелани достаточно было одного взгляда на измученное, залитое слезами лицо, чтобы броситься к подруге.
– Создатель! – прошептала она в ужасе, вставая на колени перед Александрой и вынимая платочек. – Почему вы плачете? Что он сделал с вами? Злился? Кричал? Или… или ударил?
Александра конвульсивно сглотнула и попыталась что-то сказать, но мешал комок в горле. Кроме того, муж Me-дани – ближайший друг Джордана, и теперь неизвестно, чью сторону она примет.
Поэтому Алекс лишь покачала головой и взяла у Мелани платок.
– Алекс! – с растущей тревогой вскричала та, правильно истолковав настороженный взгляд Александры. – Пожалуйста, не молчите! Я ваша подруга и всегда ею останусь!
Когда-то Александра призналась Мелани, что вела себя как слепая дура во всем, что касалось Джордана, однако ни разу не упомянула о полнейшем отсутствии чувств к ней с его стороны. Кроме того, Алекс привыкла скрывать свое унижение, весело подшучивая над собой. Однако теперь Мелани стала свидетельницей ее безмолвных терзаний, и Александра, запинаясь, поведала наконец все постыдные подробности своих отношений с Хоком, ничего не скрывая. В продолжение рассказа Мелани часто и сочувственно качала головой, пока Алекс воскрешала в памяти свои наивные признания, но ни разу не улыбнулась, когда подруга объявила о намерении мужа запереть ее в девонском доме. Кроме этого, Александра вкратце описала трагические приключения Джордана.