Однако старая герцогиня неожиданно рассмеялась:
– За что же мне ненавидеть вас, дитя мое? Вы мне как внучка, которой у меня никогда не было. – Обняв Александру, герцогиня с улыбкой добавила:
– И не буду лукавить, что отношения Джордана с женщинами приводят меня в восторг. Однако только в вашей власти все это изменить, И помните, дорогая, лучшие мужья получаются из раскаявшихся повес.
– Когда и если они исправляются, – с горечью замела Александра. – А я не хочу продолжать этот фарс, именуемый браком.
– Совершенно естественно. Конечно, не хотите, по крайней мере сейчас. Но ведь у вас нет выбора – вы уже замужем за ним. Однако, признаюсь, я с немалым злорадством ожидаю минуты, когда вам удастся усмирить его и поставить на колени.
Александра ошеломленно раскрыла рот, услышав это необыкновенное заявление, ко всему прочему полностью совпадающее с мнением Тони и Мелани.
– Но я не сумею, и даже если бы…
– Сумеете и добьетесь своего, – провозгласила герцогиня не допускающим возражений тоном и немного мягче пояснила:
– Вы сделаете это, Александра, хотя бы ради того, чтобы отплатить ему той же монетой. У вас для этого есть все необходимое – отвага, неукротимый дух и гордость.
Девушка приготовилась было возразить, но герцогиня уже обратилась к Тони:
– Энтони, Хоторн, вне всякого сомнения, потребует объяснить, почему вы решили жениться на Александре, и нам следует тщательно продумать, что сказать.
– Вы опоздали, дорогая. Сегодня утром, а именно в восемь, то есть непристойно рано, на мой взгляд, Хок призвал меня в библиотеку и прежде всего осведомился именно об этом.
Герцогиня слегка встревожилась:
– Надеюсь… вы ответили, что этот брак – всего лишь необходимая мера. Вполне правдоподобное объяснение. Или… или можно было сказать, будто это не что иное, как каприз, или…
– Ничего подобного мне в голову не пришло, – коварно усмехнулся Тони. – Я честно признался, что пришлось жениться на ней, потому что самые блестящие женихи непрерывно осаждали наш дом с предложениями руки и сердца и делали кучу глупостей, ссорясь из-за нее, изобретая всяческие планы похищения…
Герцогиня судорожно схватилась рукой за горло:
– Вы все это выложили?!
– Даю слово.
– Но почему?!
– Потому что это правда, – невозмутимо сообщил Энтони. – И еще потому, что он и сам узнал бы все через несколько дней.
– Но может, нам и стоило бы выиграть время!
– Зато я не получил бы такого удовольствия, – возразил Тони, и Александра подумала, что лучше и добрее человека нет на свете. – Представляете, он узнал бы истину от кого-то еще, а меня не оказалось бы рядом и я не увидел бы его лицо в эту минуту!
– И что же он сказал? – невольно вырвалось у Александры.
– Ничего, – пожал плечами Энтони. – Хок есть Хок, что поделать? Он никогда не выказывает своих чувств, И известен скорее необычайной сдержанностью, чем похожде…
– Довольно, Тони, – резко оборвала герцогиня и дернула за шнур сонетки, вызывая горничных. Александра и Тони тоже поднялись.
– Будем сегодня фехтовать? – спросил он. Девушка кивнула. Прекрасный способ убить время до нелегкого разговора с Джорданом.
Около половины первого Хиггинс появился в кабинете Джордана с запиской от некоего джентльмена с Боу-стрит, в которой говорилось, что отправитель занемог и просит отложить их конфиденциальную встречу на завтра.
Решив перенести беседу с женой на более ранний час, Джордан взглянул на дворецкого:
– Где ваша хозяйка, Хиггинс?
– В бальной зале, ваша светлость, фехтует с лордом Энтони, как всегда по утрам.
Джордан открыл двери огромной бальной залы на третьем этаже и шагнул внутрь, не замеченный соперниками, легко, словно в балете, передвигавшимися по натертому полу. Слышался звон скрещивающихся рапир – «дуэлянты» наступали и отступали, парируя и нанося удары.
Прислонясь плечом к стене, Джордан не отрывал взгляда от гибкой женской фигурки в облегающих лосинах, льнувших к стройным бедрам и длинным ногам. Она не просто талантливая, понял он, но по-настоящему блестящая фехтовальщица, с безупречной координацией, молниеносной реакцией и великолепной техникой.
Все еще не подозревая о его присутствии, Александра неожиданно объявила о конце поединка. Задыхаясь и смеясь, она отбросила маску и тряхнула головой. Тяжелые локоны рассыпались по плечам спутанной волной цвета красного дерева, пронизанной золотыми прядками.
– Тони, ты стареешь и становишься неповоротливым, – насмешливо заявила она, снимая стеганый нагрудник. Энтони что-то ответил, и она с улыбкой взглянула на него через плечо. Джордана внезапно отбросило назад, сквозь время, и образ соблазнительной красавицы неожиданно слился с другим – очаровательной кудрявой девочки, размахивающей самодельной шпагой на лесной полянке… прижимающей к себе щенка… девочки, в глазах которой сияла неприкрытая, самоотверженная, готовая на все любовь.
И Джордан ощутил ошеломляющий приступ ностальгии, смешанной с острым чувством потери, потому что та девочка навсегда осталась в прошлом. Тони наконец заметил кузена.
– Хок! – шутливо воскликнул он. – Как по-твоему, я становлюсь неповоротливым, потому что старею?
Александра поспешно повернулась. Лицо ее мгновенно застыло.
– Надеюсь, нет, – сухо откликнулся Джордан. – В конце концов, я старше тебя. – И, обращаясь к Александре, добавил:
– Я освободился раньше, чем ожидал, и потому подумал, что мы можем поговорить сейчас.
Куда девалась холодная неприязнь, звучавшая в каждом слове! Сегодня Джордан был безупречно вежлив, невозмутим и деловит. Немного успокоенная, но по-прежнему настороженная, Александра оглядела свой костюм, ошибочно считая, что если встретится с ним в таком виде, раскрасневшаяся и растрепанная, то окажется в явно невыгодном положении.
– Я бы хотела сначала переодеться.
– В этом совершенно нет нужды.
Не желая обострять отношения препирательствами из-за пустяков, Александра величественно наклонила голову в знак согласия и в напряженном молчании последовала за мужем в его кабинет. По дороге она снова и снова повторяла про себя все, что хотела сказать.
Закрыв за собой двойные двери, Джордан подождал, пока жена сядет на один из стульев, расставленных полукругом перед массивным резным дубовым столом. Сам он небрежно присел на край столешницы, скрестил руки на груди и бесстрастно оглядел Александру, покачивая ногой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он наконец заговорил, спокойно и властно: