Тот усмехнулся:
– Да советовался уж не раз. Он одно твердит: мол, идите вперед к Рипейским горам, а там увидите.
– Долго лесами идти-то?
– Долго. Потом немного можно будет плыть, а потом снова лесами.
– Ну лесами так лесами, – вздохнули родовичи и стали готовиться к дальнему походу…
Пробираться лесами оказалось не в пример тяжелее, чем тащиться по степи, подгоняя медлительных волов. И хотя легкого пути никто не ждал и люди не унывали, до осени пройти успели совсем немного. Встали на вторую зимовку. Теперь уже мазанки не делали, понимая, что все равно глина облетит. Стены домов поставили точно глухой тын – бревно к бревну, еще утыкали ветками и укрыли изнутри шкурами, правда уже не воловьими, те пришлось оставить у Дивногорья, тащить слишком тяжело. Но все равно мерзли всю зиму. Предстояло придумать какое-то новое жилище.
Ворчун рассказал, что родовичи в лесах роют большие норы и накрывают их крышей.
– А залезать туда как?!
– Вход наклонный есть. И дыра для выхода дыма… Только норы не на ровном, а в холмах.
Подумали, получилось подходяще, но стоило сообразить, сколько нужно труда, чтобы вырыть такие норы для всех, как от этой мысли отказались. Было решено, что еще одну зиму можно и потерпеть, зато потом…
Терпеть пришлось не одну зиму, а много. Двигались родовичи только летом, когда хорошо просыхала земля, с каждым годом вставали на зимовку все раньше, чтобы хоть чуть подготовиться к холодам, а поэтому приближались к заветной цели медленно.
Рус, верный клятве, не назвал Полисть своей женой, но любить от этого не перестал. Родовичи не понимали, что происходит, а потому уже недовольно косились на молодого князя: где это видано, чтоб любиться с женщиной втайне от всех?! Неужто нельзя создать семью и жить вместе? Чем Полисть Русу плоха?
Это было очень тяжелое время для двоих, князь, поняв, что ни нарушить клятву, ни забыть Полисть не сможет, маялся душой, он даже поскучнел, чем сильно расстроил прежде всего мальчишек. А Полисть ломала голову, как сказать лю€бому, что сама же все и испортила. Однажды решилась. Весной под соловьиные трели призналась в своей хитрости и глупости.
Рус обомлел: получалось, что обманула и Словена, и Илмеру, и его тоже? На душе остался нехороший осадок. Но любовь к Полисти победила, обнял, прижал к себе:
– У нас с тобой, любушка, один выход. Сама знаешь какой…
Но, как ни старались, не получалось. Ни соловьиные трели не помогали, ни жаркие объятья. Когда Полисть уже совсем отчаялась, ее вдруг позвала с собой Илмера. Вроде травы собирать, а на деле поговорить.
– Я на тебя в обиде, ты ведаешь за что. И не стала бы помогать, да брат попросил.
– Который?
– Не Рус, тот виноватым себя перед всеми чувствует. Словен. – Илмера усмехнулась: – Хотя и он виноватится тоже. Но клятву просто так не дают и не снимают.
Она некоторое время шагала молча, потом уже тише добавила:
– Дам я тебе травку одну… попей отвар, поможет.
Но ни Илмерина травка, ни щедрые дары Великой Богине-Матери не помогли: видно, Полисть и впрямь была бесплодной.
Словен мучился не меньше младшего брата: пока жена была рядом, он ее вроде и не замечал, но стоило уйти, как потянуло со страшной силой. Ночами вспоминал ласковые руки Полисти, ее смех, ее заботу… Все же она нравилась Словену еще девушкой, не зря так легко согласился на совет Руса взять ее женой.
Теперь оба брата снова страдали из-за одной женщины, один потому, что не мог взять ее в жены, а второй – забыть или вернуть. Трудную задачу задала жизнь братьям, словно испытывая на прочность их родство и дружбу. Оба с ревностью следили, на кого Полисть чаще посмотрит, кому улыбнется, и обоим казалось, что на другого. Но Рус мог ей выговорить, если замечал, что глядит на Словена, а старший и выговорить не мог, только смотрел, сцепив зубы.
Илмера уже решила вмешаться, ей совсем не нравилось это дурное соперничество братьев, так и до беды недолго. Полисть княжьей сестре нравилась, девушка даже решила, что станет именно ей, а не маленькой Поруси, сначала передавать свои знания и умения. Но шли дни, и делать это Илмере хотелось все меньше. Да и женщина, занятая своими мыслями, мало подходила для волхования. Только вчера ей объясняла, чем хороша сныть, а сегодня хоть начинай заново!
Илмера вернула к себе Порусь, оставив попытки обучить бывшую жену брата, чему Порусь была очень рада. Занятая с Порусью, Илмера на время почти забыла о сердечных страданиях братьев, а те решили все сами.
Словен и Рус редко уходили на охоту вместе, все же в Роду всегда должен оставаться один из князей. Но на сей раз почему-то пошли, видно, назрело время остаться один на один. Глядя им вслед, ни один родович не двинулся с места, все чувствовали напряженность между братьями, и все хотели, чтоб она исчезла.
Когда Инеж все же сделал движение, его остановила рука Тимара:
– Не мешай!
Сначала братья действительно охотились, но когда дичи уже набито было достаточно, перед возвращением присели передохнуть у костра, Словен начал разговор, которого так боялся Рус:
– Рус, я снимаю с тебя ту клятву.
Младший князь горестно прошептал:
– Полисть и впрямь бесплодна…
– Знаю, Илмера давала ей травы, не помогло. Но я не хочу видеть, как вы маетесь. Бери ее в жены, что будет, то и будет!
– Словен, а как же ты?
– Сердцу не прикажешь, Рус, если уж не легло сразу, то и не ляжет. Пусть хоть у тебя будет хорошо. Возьму себе другую… – усмехнулся Словен.
На сердце и у того, и у другого стало легче. Словен очень боялся, чтобы между ними действительно не встала женщина, разорвав братские узы. Большей беды, чем ссора между братьями-князьями так далеко от дома, нет. Это ссора между Родами, которые сейчас единое целое, таковыми и должны оставаться.
Но все оказалось не так просто, для себя решить можно что угодно, только сердцу ведь не прикажешь. Сердце Словена продолжало ныть, особенно когда Рус назвал Полисть своей женой перед Родом. Забыть бывшую жену старший князь не смог, подолгу с завистью и горечью смотрел на миловавшихся Руса и Полисть, все чаще уходил прочь, если видел их рядом. Но помочь княжьей беде не мог никто, даже сама женщина.
Оставалось ждать, когда пройдет сердечная мука.
Словену бы взять женщину снова, такую, чтоб была хорошей и ласковой женой и помогла забыть прежнюю любовь, но он ни на кого и не смотрел.
Родовичи не вмешивались, а вот Волхов ел Полисть злыми глазами, точно волчонок, готовый вцепиться в горло в любой миг. Это очень не нравилось Тимару, он попробовал поговорить с учеником:
– Волхов, над сердцем человек не волен. Полисть жила с твоим отцом и не была ему нужна, а когда ушла, вдруг понял, что дороже никого нет. Так бывает, не всегда люди любят друг дружку взаимно. Иногда любовь одного вдруг начинается, когда у второго уже прошла.