Из всех ста сорока человек, проживавших в Уэйкфилд-Парке, только для Виктории было сюрпризом, когда вечером за ужином к ней присоединился муж.
– Ты сегодня остаешься дома? – вырвалось у нее с изумлением и облегчением, когда он уселся во главе стола.
Он пытливо посмотрел на нее.
– У меня сложилось твердое впечатление, что ты именно этого и добивалась.
– Да, – призналась ревнивая жена, одновременно спрашивая себя, достаточно ли хорошо она выглядит в изумрудно-зеленом платье, и горячо желая, чтобы он не сидел так далеко от нее – на противоположном конце длинного стола. – Только я не была уверена, что ты согласишься. То есть… – Она замолчала, так как О'Мэлли отошел в это время от буфетной стойки и понес к ним поднос с двумя хрустальными бокалами, наполненными игристым вином. Да и, пожалуй, бесполезно было продолжать этот разговор с Джейсоном, сидевшим за тридевять земель от нее.
Она тяжело вздохнула, когда О'Мэлли решительно направился прямиком к ней со странным блеском в глазах.
– Ваше вино, миледи, – сказал он и «случайно» смахнул бокал с подноса, устроив на скатерти прямо перед дамой небольшую лужицу.
– О'Мэлли! – вскрикнул Нортроп, стоявший на своем посту у буфета, откуда обычно следил за тем, как обслуживают хозяев.
О'Мэлли ответил ему взглядом невинного простака, с шумом отодвинул стул леди Виктории, помогая ей встать, и проводил ее к другому концу стола, где сидел Джейсон.
– Пожалуйста, миледи, – промолвил О'Мэлли с видом раскаивающегося грешника, пододвигая для нее стул рядом с хозяином. – Сию секунду я подам вам вина. А потом приведу в порядок скатерть на том конце стола. Как нехорошо пахнет разлитое вино! Лучше сидеть подальше оттуда. Не пойму, как я мог быть таким неуклюжим, – добавил он, разворачивая льняную салфетку и передавая ее Виктории. – В последнее время у меня побаливала рука, по-видимому, в этом все дело. Можете не беспокоиться – ничего серьезного, просто ноет в том месте, где у меня давным-давно был перелом.
Виктория расправила юбки и сочувственно улыбнулась.
– Мне очень жаль, что у вас болит рука, мистер О'Мэлли. Затем О'Мэлли обернулся к лорду Филдингу, собираясь также попотчевать его баснями о своей неуклюжести, но у него пересохло во рту, когда он встретился с безжалостным проницательным взглядом хозяина и увидел, как тот многозначительно пробует пальцем лезвие столового ножа, как будто проверяет, хорошо ли он наточен.
О'Мэлли потянул воротник рубашки, будто он его душит, прочистил горло и торопливо пробормотал:
– С-сейчас я принесу вам другой бокал, миледи.
– Леди Филдинг не употребляет вина к ужину, – протянул Джейсон, но потом в раздумье спросил:
– Или ты изменила своим привычкам, Виктория?
Она отрицательно покачала головой, озадаченная немой сценой, произошедшей между Джейсоном и беднягой О'Мэлли.
– Но думаю, что сегодня я немного выпью, – добавила она, пытаясь сгладить возникшую неловкость.
Затем слуги удалились, оставив хозяев в одиночестве посреди угнетающего великолепия огромной столовой. В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая временами лишь постукиванием золотых ножей и вилок о тарелки из лиможского фарфора. Виктория с ужасом ощущала это молчание, прекрасно понимая, насколько Джейсону было бы веселее в Лондоне, нежели здесь, с ней.
К тому времени, когда тарелки были убраны и они ожидали десерт, ее уныние перешло в отчаяние. Дважды она пыталась нарушить барьер молчания, делая замечания на такие невинные темы, как погода или отменное качество блюд. Ответные реплики Джейсона были вежливы, но настолько коротки, что не вдохновляли на дальнейшую беседу.
Виктория ковыряла ложкой в блюдечке, понимая, что нужно что-то предпринять, причем как можно быстрее, так как с каждой минутой разрыв между ними увеличивался, с каждым днем становился все глубже, грозя тем, что скоро уже вообще ничего нельзя будет исправить.
Но тревога и уныние оставили ее, когда О'Мэлли торжественно внес десерт. С широкой улыбкой поставил он перед ними небольшой чудесный торт, украшенный двумя скрещенными цветными флажками – британским и звездно-полосатым американским.
Джейсон глянул на торт и перевел холодно-изумленный взгляд на взявшего на себя миротворческую миссию лакея.
– Надо думать, у миссис Крэддок сегодня особо патриотическое настроение? – Под недовольным взглядом хозяина О'Мэлли мигом растерял всю свою Игривость, и глаза его приобрели затравленное выражение. – Или этот символ должен напомнить мне, что я женат?
Лакей побледнел.
– Что вы, милорд. – Он выждал, все больше бледнея под взглядом хозяина, пока наконец Джейсон не отпустил его коротким кивком головы."
– Если это должно было символизировать наш брак, – с мягкой иронией сказала Виктория, – то миссис Крэддок следовало украсить торт не двумя флагами, а двумя скрещенными шпагами.
– Согласен, – сухо ответил он, не обращая больше внимания на торт и потянувшись за бокалом.
Казалось, Джейсону совершенно безразличны сложившиеся между ними отношения, и Виктория, не в силах больше ждать, сама затронула столь волнующую ее тему:
– Меня это не устраивает! – Она посмотрела прямо на мужа, сидевшего с непроницаемым видом. – Джейсон, пожалуйста.., я хочу, чтобы между нами все было иначе.
Ей показалось, что он чуть-чуть удивился, хотя, как обычно, и виду не показал. Лишь откинулся на спинку стула и перевел спокойно-иронический взгляд на ее лицо.
– Ты не могла бы уточнить, что имеешь в виду? Его голос звучал так отстранение, с таким безразличием, что волнение Виктории усилилось еще больше.
– Во-первых, я хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Ведь прежде мы могли поболтать и посмеяться вместе.
– Давай поболтаем.
– А есть ли что-нибудь, о чем бы ты хотел со мной поболтать? – серьезно спросила она.
Дж??йсон поглядел в ее не правдоподобно прекрасное лицо и подумал: «Я хотел бы узнать, почему тебе нужно напиться до чертиков, прежде чем ты ляжешь со мной в постель. Хотел бы выяснить, почему от моего прикосновения тебя мутит». Но сказал он совсем другое:
– Да нет, пожалуй.
– Ладно, тогда начну я. – Поколебавшись, она спросила:
– Как тебе нравится мое платье? Это то самое, которое ты заказал для меня у мадам Дюмосс.