— Дяденька Ярчук! — мальчонка бросился к венету, обхватил колени руками, ткнулся мордашкой. — Дяденька альбир Ярчук! Спаси братика! Они все боятся! Они все трусы! Я знаю, где братик!
— Что?! — Згур наклонился, схватил мальчика за плечи: — Боятся? Почему?
— Погодь, боярин! — венет отстранил Згура, присел, погладил малыша по заплаканному лицу. — Кличут как, малец?
— Жигша я! А братика Бельком назвали…
— А меня, стало быть, Ярчуком. Так кто твоего братика украл? Котора нелюдь?
— Так нелюдь и есть, — вздохнул Жигша. — Коровяк украл. Чаклун он, наузникам здешним — первый слуга! Он братика в Хоромину унес, я знаю!
Подбежал войт, радостно сообщив, что ночлег для гостей готов, но Згур, не дослушав, сгреб одноглазого за ворот:
— Так что тут у вас творится, человече?
«Человече» моргнул и речи лишился, словно язык поперек горла стал. Пришлось тряхнуть, да посильнее, чтобы язык на место вернулся вместе с памятью. Одноглазый даже всплакнул, но стоял твердо: никакого Коровяка знать не знает, и о Хоромине ведать не ведает, и не их, людей пришлых, это дело…
Ярчук явно хотел вмешаться, но Згуру помощники не требовались. Левое ухо войта оказалось крепко сжатым, после чего одноглазому было обещано, что ухо он получит в подарок, после чего последует нос, а уж затем…
Дальнейшего не понадобилось. Вслед за языком пробудилась память, и вскоре все стало ясно.
Коровяк — чаклун-заброда, появился в селе три года назад. Его не трогали — боялись, особенно после того, как трое обидчиков один за другим в Ирий отправились: кого бык забодал, кто в болото забрел, а кто сам на шею удавку набросил. Был чаклун для сельчан небесполезен, но просил немало, и не харчами, а серебром. А главное — сошелся он с иными, что в лесу жили — то ли кобниками, то ли наузниками, а может, и с кем похуже…
Згур тут же вспомнил Ичендяка. Не с ними ли Коровяк дружбу водил? Имена — и те схожи.
Дети уже пропадали — и в соседнем селе, и в дальнем. Зачем они чаклуну — о том старались не думать. День назад Коровяк предложил молодой матери горсть серебра за полугодовалого Белька. Молодуха отказалась, и вот…
Хоромина же стояла посреди леса. Не близко, но и не далеко. Но тут у войта и язык отказывал, и память пропадала — всеконечно. Он лишь повторял, что лучше бы гостям в это дело не соваться, но уж ежели сунутся, то пусть не обессудят, ибо в соседнем селе пытались, и в дальнем тоже пытались…
Как только пальцы Згура отпустили покрасневшее ухо, одноглазый сгинул — будто ветром унесло. На выгоне остались лишь Згур с венетом — да Жигша.
— Пособи, дяденька альбир Ярчук! Спаси братика! Тебе мамка хлеба отвесит, серебра даст!
Згур, от альбирства отказавшийся, явно не вызывал у мальчонки доверия.
Венет снял шапку, долго чесал затылок, вздохнул:
— Ин не взял я амулет! Добрый амулет! Добра людь подарила!
Згур, вновь вспомнив Крутя Немереного, тоже пожалел, но не об амулете, а о гочтаке. Тоже вещь небесполезная!
— Ладно! — решил он. — Давай, Жигша, веди к Хоромине!
— А ты тоже пойдешь, дяденька? — поразился мальчонка. — Ты же не альбир!
Згур только руками развел. Ну не альбир. Бывает!
Ночной лес встретил их глухой тишиной, лишь где-то вдали слышался крик одуревшей от мороза птицы. Жигша, успевший сбегать домой за лыжами, уверенно скользил по насту, указывая дорогу. Бежать было легко — вещи оставили в селе, захватив только оружие. Згур пристроился за пареньком, далеко обогнав Ярчука. Надо было спешить, приближалась полночь, и одни боги ведали, жив ли еще маленький Белек. Не для того его Коровяк украл, чтобы кашей кормить! .
След был виден — чаклун шел на лыжах, останавливался, зачем-то кружил, обходя поляны. Удивительно, но Згу-ру не было страшно. Он всегда опасался связываться с чак-лунами да кобниками, но на этот раз ощущал лишь злой азарт. Одно дело наговоры шептать да травы варить, иное — детей у матери красть. Это уже не чаклун — тать! А с татем разговор короткий. Только бы не растеряться, не дать себя провести, как когда-то с кувшином! Эх, гочтака нет!
Думалось и о другом. Ярчук хорош, чтобы кметам в драке ребра ломать да мечом улочку прокладывать. А как увидит какого-нибудь Крутя Трижды немереного, не застынет ли столбом, молитвы свои шепча? И Згур впервые пожалел, что с ним нет Черемоша — и Улады. Те бы точно не растерялись!
Внезапно Жигша остановился, поднял руку. Згур подъехал ближе.
— Тише, дяденька! Вот она!
Вначале Згур ничего не увидел, кроме высоких старых деревьев. Но вот свет луны скользнул по серой кладке. Стена! Да не просто стена! Таких камней Згур еще не видывал, каждый — с быка, а то и поболее. И впрямь, волаты строили!
Стена уходила ввысь и резко обрывалась. Верх ее был разрушен — давно, в незапамятные годы. Между громадных камней пустили корни старые деревья.
— Вход есть?
— Есть! — Жигша шморгнул носом. — Да только я тебе его не покажу. Я его дяденьке альбиру Ярчуку покажу!
Подъехал венет, выслушал, погладил бороду, скрывая усмешку:
— Ну, веди!
Они свернули влево и почти сразу же наткнулись на ворота. Точнее, здесь были ворота, но теперь от них остался лишь проход, посреди которого лежала громадная глыба. Згур смерил взглядом высоту и подивился. Это же какого роста были те, что здесь жили?
За воротами вновь были стены, такие же мощные и столь же разбитые. Немало силы ушло, чтобы построить такое — и еще поболе, чтоб разрушить. Проходы уходили во все стороны, но снег подсказал — чьи-то лыжи проскользили тут совсем недавно. Да не одни! А вот и валенки! Згур прикинул размер и хмыкнул. Ну и ножища!
Жигша, столь смелый в лесу, теперь, когда вокруг сомкнулись каменные стены, совсем растерялся. Згур хотел оставить его у входа, но мальчонка вцепился в руку Ярчуку и заныл, отказываясь уходить. Пришлось махнуть рукой и идти дальше.
Лунный свет падал на руины, искрился, отражаясь в глубоком снегу. Стояла странная гулкая тишина, и Згуру начало казаться, что он слышит дальние, еле различимые голоса. Играла свирель — грустно, немного заунывно. Згур помотал головой — мелодия исчезла, но затем вновь появилась, уже чуть громче, ближе.
Згур оглянулся. Венет молча шевелил губами, держа пальцы знаком оберега. Жигша — тот вообще глаза закрыл, вцепившись в рукавицу венета. Згур вздохнул — воинство! Сюда бы несколько ребят из Учельни!
Впереди стало светлее. Коридор заканчивался огромным залом. Згур задержался на пороге, выглянул…
Белый снег исчертили следы лыж. Они уходили в дальний угол, туда же тянулись отпечатки валенок. Со следами ясно. А это что?
Згур поглядел налево и замер. Белая, покрытая легким снегом рука сжимала подлокотник громадного кресла…