И правда, не прошло и четырех лет, как Мевлут был убит неизвестными, а его земли как-то сами собой перешли под контроль Салада.

– Ассалям алейкум. Ты звал меня? – Махмуд приостановил своего скакуна.

– Ваалейкум ассалям. Я подумал, что ты можешь привести мне этих десантников. Или принести, если невзначай покалечишь. Главное, чтобы у них остался рот и немного жизни для ответа на несколько вопросов. Сам понимаешь, их появление нервирует меня и сильно беспокоит Шурави. А сейчас не то время, чтобы лишний раз беспокоиться.

– Я знаю, где они. Следы ведут в ущелье.

– Какие следы, Махмуд? Они профессионалы, а профессионалы следов не оставляют, – удивился Салад.

– Умная мысль врага – это верный след. Идти в ущелье с их стороны было бы правильно, – Махмуд заранее знал, о чем его будет просить командир, и тщательно обдумал сложившуюся ситуацию. – Выходишь из него – и оказываешься на другой стороне хребта. Там – поросшее кустарником плато, где легко затеряться. Но вряд ли они знают, что проход на прошлой неделе закрыло обвалом. На подвижных камнях крутые русские десантники будут беспомощны.

– Да… – задумался Салад. – Приведи живьем хотя бы одного. Главного. И форму собери. Отстираем и покажем Шурави маскарад.

Около тридцати боевиков – людей Махмуда – по горному хребту, тянущемуся над ущельем, двинулись в сторону селения, что расположилось у горной речки. Шли по противоположному от ущелья склону горы, изредка поднимаясь и осматривая в бинокль то, что происходило внизу. В само селение решили не заходить, чтобы не переполошить местных жителей – внезапный шум мог выдать десантникам, что приближается вооруженный отряд.

Махмуд приложил к глазам бинокль и внимательно осмотрел каждый дом, улицы, пляж, где стирали белье женщины. Он знал, что местные не возьмут в дом вооруженных чужестранцев, поэтому был убежден, что десантников там нет. И действительно, селение выглядело мирно и очень спокойно.

– Мы с моей группой пойдем к обвалу – там подождем и ударим навстречу русским. А ты, Рашид, останешься на горе; если побегут назад, перехватишь.

Теперь боевики разделились. Одна группа пошла вперед. Другая, во главе с братом Махмуда, в составе которой был пулеметчик, чуть приотстала, чтобы найти себе позицию получше.

* * *

Старлей Митягин понимал, что на дне ущелья четверо десантников станут легкой мишенью для снайперов, которые могут залечь на склонах гор. Также он понимал и действия Батяни, который приказал им спуститься вниз. Ведь торчать на горе – это значит показывать себя не только парящим в небе орлам, но и зорким глазам боевиков. Из двух зол выбирают меньшее.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал прапорщик Василий, – кажись, там грот. Схорониться бы нам. Переждать.

– Давай все туда. Батяня нас отыщет.

Четверо десантников поднялись по склону и залегли в скальной нише.

– Всем подкрепиться. Потом мы с Васей останемся в дозоре, а вам двоим – подремать, – приказал Митягин прапорщику Краснощекову и старшине Билялетдинову.

Митягин разложил карту и сверился с компасом. Петляя, это ущелье выходило к горам, за которыми тянулось плато, покрытое «зеленкой». Если Батяне удастся найти местного жителя, который показал бы тропинку в горах и провел бы по заросшему плато, то вполне есть шанс оторваться от возможных преследователей и выйти вовремя в заданный квадрат.

Прапорщик Василий через плечо старшего лейтенанта смотрел на карту.

– Я пройдусь вперед – мало ли что. Вдруг уже этого прохода и нет… Здесь ведь частенько землю трясет.

– Давай так – перебежками, не выходя из тени, и чтобы я тебя всегда видел невооруженным глазом. Там, возле утеса, заляжешь и осмотришься. Понял? Старайся ничем себя не выдавать.

– Есть.

– И сразу назад.

– Так точно.

Прапорщик Василий Иванов достал грим, и, глядя в свои командирские часы, как в зеркало, подправил коричневым цветом раскраску на лице. Хоть оно и было загорелое, но все же не такое темное, как у местных жителей. А на фоне темных скал лица русских десантников без грима вообще казались ярко-белыми.

Мягко ступая, прапорщик Василий спустился по склону и, прижимаясь к почти отвесной стене – холодной и темной от падающей тени горы, – направился к выбранной цели – дальнему утесу.

Камуфляж старшины хорошо сливался с местностью, поэтому Митягину, чтобы наблюдать за движением Иванова, все-таки пришлось достать бинокль.

У него немного покалывало висок – такое с ним случалось от предчувствия предстоящего боя. «Откуда талибы могут знать, куда мы направились», – успокаивал себя старлей.

Наконец Митягин увидел, как прапорщик Иванов вышел к утесу. Василий тоже достал бинокль, приложил к глазам, начал осматривать ущелье впереди себя.

– Ладно, разведка не помешает, – сказал себе под нос старлей.

Он перевел свой бинокль вначале на склоны противоположной горы, затем глянул вверх над собой. Никакого движения не наблюдалось.

От зноя воздух тихо волновался. Прапорщик Краснощеков и старшина Билялетдинов сидели с закрытыми глазами, прислонившись к стенам грота, и, казалось, мирно кемарили.

10

Батяня и капитан Столяров залегли на окраине селения между двумя валунами. Они ждали бородача.

– Слушай, Батяня, а чего ты так удивился, когда услышал, как его зовут?

– Зульфакар – грозное имя, а ведет он себя не совсем не так. Вообще-то Зульфакар переводится как «сабля халифа Али, рассекающая позвонки», – объяснил майор Лавров.

– Да, подходящее имя для воина-фанатика. Думаешь, он придет и все принесет?

– Придет. Он трус, ты видел, как у него округлились глаза, когда я пообещал взорвать его дом гранатометом. Представил, гаденыш, как взлетают на воздух крыша и стены. Родители хотели, чтоб он стал воином, поэтому и назвали Зульфакаром, а сам он, наверное, в детстве в штаны наложил, когда впервые услышал выстрелы и разрывы гранат… На этой земле война идет уже лет сорок. Весь народ – дети войны. И по-разному в их головах она откладывалась.

Капитан Столяров приложился к своему биноклю.

– Тишь да гладь и божья благодать, – прокомментировал он обстановку в селении.

– Это хорошо, что бородач не бегает от дома к дому, не выпрашивает лошадей и одежду. Людей не будоражит, не создает переполоха.

– А может, трусость свою стыдно показать?

– Нет. Значит, он не бедный, свое принесет.

– Да ведь это все ему вернется, – отметил капитан Столяров. – Тоже хорошая причина с нами сотрудничать.

– Ага, две тысячи баксов – неплохая плата за пару кляч и рваные халаты, – подтвердил майор.

Около четырех часов дня над воротами двора в центре селения появилась черная каракулевая шапка. Ворота раскрылись, и Зульфакар вывел на узкую улицу трех навьюченных лошадей. Под уздцы он повел первую, остальные пошли за ней. Неспешным шагом бородач направился к окраине селения, где его поджидали русские десантники.