– Эй, хозяева! Открывай! – громко забарабанил в калитку кулаком командир группы.
Тут же сорвалась заливистым лаем дворовая шавка – она мячом соскочила по ступенькам крыльца и забилась в истерике у калитки, брызгая слюной – маленькая, коротконогая и широкогрудая.
– Хозяева! – орал командир.
– Чего? – наконец выглянула из открытой двери дома пожилая женщина.
К ней кинулся один из оперативников, прятавшийся в траве под окном.
– Господи! – перепугалась женщина.
Опер ее оттолкнул и нырнул внутрь дома.
– Ребята, вперед! – подал команду командир, и еще трое парней в бронежилетах и трико, с пистолетами «ПМ» скакнули через забор.
Шавка взвизгнула в ужасе и, скуля, унеслась под дом. Калитка открылась. Командир группы и Лиза вошли во двор. Из дома доносились ругань и грохот опрокидываемой мебели.
– Милиция, мамаша! – сурово обратился к испуганной хозяйке командир.
– …! – рыкнули из дома.
Грянули два выстрела: «Бах! Бах!» С хрустом и звоном вылетели стекла из рамы с той стороны. «Бах! Бах!»
– Тварь!
«Бах! Бах!»
– Перехватывай! Дворами уходит!
«Тра-та-та-та-та!» – сорвалась короткая автоматная очередь.
Хозяйка завизжала, приседая и хлопая себя по полным бедрам. Лиза напряглась – неужели упустили? Хвастуны! Тяжелый на подъем… А он вышиб гнилую раму – и был таков!
– Гольберг! Карташов! В обход! – Командир группы показал на соседний двор.
Оперативники, резво перепрыгнув через невысокий забор, помчались наперехват. С хрипом залаял цепной пес, кидаясь на непрошеных гостей, но те уже пропали за следующим забором.
Где-то далеко еще раз хлопнул выстрел.
Лиза вошла в разгромленную комнату. Хозяйка, причитая, материлась на оперативников.
– Что наделали, подонки, ублюдки!
– Ты потише! Устроила тут бандитский притон… – осадил ее уполномоченный.
Лиза увидела смятую постель на панцирной кровати, стол, заполненный неприбранной посудой с объедками, несколько пустых бутылок из-под дешевого крепленого вина, обрушенный на пол сервант, табуретки, раскиданные по углам, порванные занавески. Как же опера лоханулись? Скорее всего, «гость», услышав стук в калитку, улизнул из комнаты в коридорчик и затаился в нише с зимней одеждой. Когда его там «обнаружили», он атаковал – влепил одному, второму, обрушил сервант и скакнул в дальнюю спаленку, где вышиб оконце.
Лиза с сомнением смотрела на зияющий пролом. Чем это он? Неужто от страха ногой смог высадить? Феномен. А, нет, рама от старости сгнила, гвозди проржавели. Такое оконце и она смогла бы выдавить. Видимо, Гордей всегда имел его в виду на случай экстренного отхода. Надо было сюда кого-то тоже ставить.
На Лизу из бурьяна смотрел сердитый опер Потапенко, небрежно державший автомат в руках.
– Чем обрадуешь, Алеша?
– Повязали.
– Взяли? Вот молодцы! – обрадовалась и одновременно удивилась Лиза. Догнали, выходит. Не ожидала от оперов такой прыти. – Без жертв?
– Слава богу! Из него жертву надо сделать.
– А говорили, Гордей – тяжелый на подъем!
– Это не Гордей.
– А кто? – снова удивилась Лиза.
– Абрикос.
– Не знаю такого.
– Молодой подонок, «шестерка» Гордея.
Лиза вышла из дома во двор. Оперативники втащили с улицы избитого парня с рыжими лохмами. Вот почему абрикосом прозвали. Он смотрел зверем, руки сдавлены стальными браслетами. Оператор вел видеосъемку задержания. Гольберг продемонстрировал на камеру изъятый у задержанного пистолет.
– Пистолет «ПМ». Из этого оружия задержанный Хорьков оказывал сопротивление работникам милиции. Им было произведено шесть выстрелов.
– Хорьков, где Гордей? – спросил Шматов, командир спецгруппы.
– Не знаю.
– Когда он ушел? Мы знаем – он был здесь.
– Час назад ушел. В город поехал.
– Куда конкретно?
– Он мне не докладывает.
– В машину его! – велел Шматов операм и посмотрел на Лизу. – Это Абрикос, подручный Гордея, можно даже сказать – напарник.
– На безрыбье и рак рыба. Покручу его. Срок за незаконное ношение оружия и попытку убийства сотрудников милиции впаять проще пареной репы. Но мне нужен Гордей, и очень быстро.
– А кого он пытался убить? – усмехнулся Шматов.
– Вас.
– Ха-ха! На видеозаписи этого нет. Одоева, ты же знаешь, судьи такую наживку не заглатывают… Только оружие на нем; и то, гад, скажет, что нашел случайно в огороде. – Он обернулся к хозяйке дома. – А вы, гражданка, что смотрите на меня? Берите паспорт – и вперед в машину!
– Меня-то за что? – очумела тетка.
– За преступную «малину».
– Какую «малину»? Ты что, дорогой? Сняли комнату мужики – мне все лишняя копейка, я ж пенсионерка.
– Не рассуждайте. В управлении разберемся.
Лиза разочарованно рвала листочки с куста смородины. Что же делать? Гордея она не взяла, Абрикос этот сопливый ей совсем не нужен…
– Ты едешь? – нетерпеливо спросил Шматов.
– Еду. Не останусь же!
По дороге Лиза комбинировала. Надо действовать! Действовать! Оглянувшись на задержанного Абрикоса, сказала сурово:
– Парень, мне нужен Гордей!
– И что? – дерзко осклабился Абрикос, за что получил от оперативника по загривку.
– Давай договоримся: сдаешь Гордея, и я тебя отпускаю!
Абрикос презрительно скривился.
– Я тебе правду говорю, парень.
– С ментами не сотрудничаю.
– Козел! – сквозь зубы процедила Лиза и обратилась к водителю: – Высади меня в районе заброшенных домов.
«Уазик» затих у череды пустых, с зияющими дырами, оконных проемов заброшенных аварийных пятиэтажек.
– Володьку возьми с собой, – посоветовал Лизе Шматов.
– Возьму. Район пустой, а я девушка хрупкая… Борьке Кулакову привет от меня!
– Передам, если увижу.
Высадив Лизу и оперативника Крошина, «уазик» умчался. В повисшей тишине они посмотрели друг на друга, вздохнули и пошли внутрь безжизненного микрорайона. Шлем и бронежилет Крошин оставил в машине, с собой взял только пистолет.
– Где Игошина с Измайловым брали? – спросила у него Лиза.
– В следующем дворе они бросили машину. Измайлов скрылся в первом подъезде, а Игошин – в третьем подъезде пятиэтажки напротив, – рассказывал Крошин, участвовавший в задержании преступников.