— Я хочу, чтобы вы остались у меня ночевать, — строго и серьезно сказала Маша. — Я боюсь. Филипп, вы сможете вернуться домой один?
Филипп пожал плечами, вид у него стал недовольный.
— Давайте мы лучше заберем вас к себе, — предложил он, подумав. — Всем будет спокойнее, и ваша подруга сможет вернуться домой, к… Васятке.
— Из дому я никуда не поеду, — твердо сказала Маша. — Простите, Филипп. Считайте, что мы все трое сумасшедшие. И одна оставаться я тоже не могу…
Александра смотрела на Филиппа не отрываясь, и Лада тоже уставилась на него круглыми немигающими глазищами, как будто именно он принимал решение, как будто от него что-то зависело.
Ничего от него не зависит, сказала себе Александра. Он совершенно чужой для нас человек. Даже странно, что он меня подвез. Андрюха бы ни за что ночью никуда не поехал, особенно к Мане…
— Я совершенно уверена, что приступом нас брать никто не будет, — уже нетерпеливо добавила Маша. — Просто у меня… стресс. Я не могу сидеть одна. Вы меня понимаете, Филипп?
— Пытаюсь, — вежливо отозвался Филипп. — Алекс, я оставлю тебе мобильный. Если вдруг что-то произойдет, даже самое безобидное — пробки вылетят или телефон отключат, немедленно звони в эту свою милицию и мне. Ты умеешь им пользоваться?
— Я умею, — заявила Ладка и подошла поближе, блестя глазами. — Где он, ваш мобильный?
Филипп вынул из кармана нагревшуюся трубку и положил на стол.
— Вы не оставляете мне выбора, дамы, — сказал он и скорчил смешную гримасу. — Придется уехать, хотя — бог свидетель! — лучше бы я остался.
Александра смотрела на него во все глаза.
— Я утром приеду, — робко сказала она. — До работы.
— Я тебя дождусь, — пообещал Филипп. — Пока, Алекс!
— Алекс? — пробормотала Маша.
— До свидания, Филипп, — громко сказала Лада. — Наконец-то мы с вами познакомились. Я даже рада, что все не так плохо, как мы предполагали.
— Ладка! — выкрикнула Александра.
— Все гораздо лучше, чем вы предполагали, — заверил ее Филипп. — Могу еще добавить, что все гораздо лучше, чем предполагал я сам. До свидания, дамы. Не забудьте запереть на засов городские ворота.
Он шагнул к Александре и быстро поцеловал ее в губы, обдав запахом дорогого одеколона, кофе и сигарет.
Александра как сидела, так и осталась сидеть. Вид у нее был слегка ошалелый.
— Что это значит? — спросила вернувшаяся из прихожей Маша. — Он всегда такой?
— Он первый раз в жизни такой, — пробормотала Александра.
— Санька, ты просто больная, он же классный! — завопила Лада. — Кажется, на этот раз мы не промахнулись. Как это ни странно.
— Что ты несешь? — перебила ее Александра. — Слушать тошно.
— Я даже готова ему простить, что он называет тебя Алекс, — торжественно объявила Лада. — Мань, а теперь садись и говори, в чем дело. Зачем ты его выставила?
— Девочки, — сказала Маша, — вчера какие-то бандиты изрезали мне пальто и велели никуда не ходить. А сегодня утром в почтовом ящике я нашла письмо.
— Господи Иисусе, какое еще письмо? — испуганно спросила Александра. — От кого?
— От Вешнепольского, — сказала Маша. — Сейчас я вам его покажу.
Это было даже не письмо, а коротенькая записочка, нацарапанная на мятом, в желтых разводах листочке из школьной тетради в клетку. Листок был свернут военным треугольником.
«Маня! — было написано на его внутренней стороне. Александра читала, держа листок близко к слабому свету торшера, а в ухо ей сопела Лада. — Я жив и скоро выберусь. В моем кармане, где беспорядок — ты еще постоянно меня за него ругала, — возьми желтый японский пакет и отправь по адресу. Будь осторожна. Я очень тебя люблю. Иван».
— Что это значит? — потребовала объяснений Лада. — Это его почерк? Ты точно знаешь?
Маша кивнула. Александра перечитывала записочку, шевеля губами от усердия.
— Господи, он жив! — сказала она, поднимая глаза. — Мань, он жив!
Она даже взмокла от волнения.
— Как она к тебе попала, эта записка? — спросила Лада, забирая у Александры листок.
— Я пошла с ведром к мусоропроводу, — монотонно начала Маша. — Пошла потому, что услышала, как соседи вышли с собакой. Я целый день носа высунуть не смела, а тут услышала их и пошла. Пока я там ковырялась с мусоропроводом, какой-то мужик мимо прошел, я не обратила внимания. Марат прыгал как ненормальный. Марат — это соседская собака. Я к своей двери подхожу, а в ящике что-то лежит. Вот… записка…
— Ты точно помнишь, что, когда ты выходила, записки не было?
— Точно, Лад, — устало сказала Маша. — Конечно, точно. Да и какое это имеет значение? Я вытащила письмо, поняла, что оно от Вани, но искать того мужика не побежала, хотя он только что прошел вверх, следовательно, был еще в подъезде. Я перепугалась… И перепугалась еще больше, когда прочитала это письмо…
— А те, вчерашние… они, выходит, знали, что ты его получишь или уже получила… — пробормотала потрясенная Александра. — И предупреждали…
Лада деловито изучала тетрадный листок. Зачем-то она его понюхала и даже попробовала на зуб.
— Мань, у тебя есть еще какие-нибудь записки Вешнепольского? — спросила она, выплюнув катышек бумаги.
— Есть, — сказала Маша. — Он здесь сто раз какие-то тексты писал.
— Неси! — приказала Лада. — И какую-нибудь лупу или очки.
— Какую тебе еще лупу! — возмутилась Маша. — Тоже нашлась мисс Марпл. Я тебе говорю без всякой лупы — это Ваня писал. И мы должны решить, что делать дальше.
— Вот сейчас возьмем лупу и решим, — безапелляционно заявила Лада.
Александра прекрасно ее понимала. Им было очень страшно. И еще страшнее от того, что предстояло принять решение, от которого, возможно, зависела жизнь Ивана Вешнепольского, знаменитого журналиста, лучшего друга Александры Потаповой и возлюбленного Маши Вершининой.
Совершенно неожиданно для себя они попали в эпицентр каких-то непонятных и опасных событий, и теперь нужно было смотреть во все стороны, остерегаясь нападения, ждать подвоха, принимать ответственные решения, соблюдать конспирацию и ни в коем случае не ошибиться. Колоссальная ответственность! И не на кого ее переложить, не с кем ее разделить. Не было рядом с ними сильных и храбрых мужчин, говорящих низкими голосами: «Я все улажу!» Уладить все предстояло им самим. Вот только непонятно, как именно можно хоть что-нибудь уладить…