А сейчас?
Девицы сидели по обе стороны от нее, не смея дохнуть.
— Беспорядок, — снова забормотала она. — Грязь, мусор, помойка, свалка, бардак… Ах черт!..
Внезапно что-то прояснилось у нее в голове, будто расступился туман, и горная вершина, только что казавшаяся неопределенным, расплывчатым пятном, обозначилась отчетливо и ясно.
Александра открыла глаза и выпрямилась.
— Что? — шепотом спросила Лада. — Что ты придумала?
— Бардачок, — торжественно, и скромно, с осознанием собственной победы произнесла Александра. — Бардачок в машине. Мань, вспомни, был у вас разговор про бардачок?
— Бардачок?.. — растерянно переспросила Маша. — Кажется, был когда-то… И вроде действительно я ругалась, потому что он сунул туда ключи от дома и потом никак не мог найти. Мы выгребли оттуда всю помойку, и на самом дне оказались ключи…
— Вот! — заорала Александра. — Вот оно! Пакет в машине, в бардачке! Понимаете, тупицы?! Где его машина?
— Саня, ты гениальнейшая из женщин! — одобрительно завопила Лада. — Настоящий мастер работы со словом. Где его машина, Мань?
— В гараже, на даче, — сказала Маша. Происходящее она воспринимала с некоторым опозданием и недоверием.
— Ключи есть?
— Есть, кажется. — Маша оглянулась по сторонам, как бы в поисках ключей. — Они все на одной связке… Там и от гаража, наверное…
— Вот кто истинная мисс Марпл! — вновь провозгласила импульсивная Лада, но Александра, окрыленная своей победой, на грубую лесть не поддалась.
— Маш, а у него одна машина? — спросила она, подумав.
— У него «десятка», не очень новая, и «Тойота», недавно купленная. Джип. Он все мечтал, что купит джип и поедет со мной в какую-то псковскую деревню карасей ловить и в бане париться…
— Только не рыдай, — предупредила Лада.
— Вот тебе и японский пакет, — заключила Александра. — То, что мы ищем, в бардачке, в «Тойоте». Если я не ошибаюсь, «Тойота» — это японская машина?
— Господи, как здесь пусто, — пробормотала Лада, сворачивая на проселок. Ее очаровательная ярко-красная «Хонда», очень похожая на нее саму, обиженно ревела, преодолевая раскисшую от вчерашнего снега дорогу. Кое-где стояли уже застывшие глубокие лужи, от которых капризная красавица «Хонда» шарахалась в испуге.
— Ваня говорит, асфальт на следующий год положат, — с заднего сиденья подала голос Маша. — Только он не хочет. Говорит, понаедут толпы «новых русских», будут по поселку носиться как полоумные…
— Это уж точно, — подтвердила Лада. — У Васятки на Рублевке знаете что творится? Просто конец света, а не зона отдыха.
Они старательно пытались болтать всю дорогу от Москвы до Ильинки, но у них это не очень получалось.
— Далеко еще, Мань? — спросила Лада, переваливаясь через очередную лужу.
— Нет, почти приехали, — глядя в окно, сказала Маша. — Вот сейчас направо и все время прямо. С правой стороны высоченный желтый забор.
— Жалко, что вчерашний снег растаял, — прокашлявшись, сказала Александра. Она сидела на переднем сиденье, стискивая на коленях рюкзачок, с которым никак не хотела расстаться.
— Почему? — спросила Маша.
— А помнишь, в фильме «Место встречи изменить нельзя»? Они там по снегу проверяли, подъезжал кто к булочной или нет…
— Заткнись, дура, — велела Лада. — Здесь тебе не «Место встречи…».
— Тормози, Ладка, приехали, — спохватилась Маша. — Вот он, желтый забор. А вон дом за забором. — Они смотрели на дом из машины, и выходить им не хотелось. — А вон с правой стороны гаражи с железными воротами.
— Они автоматически открываются? — спросила Лада и решительно отстегнула ремень.
— Пульт, конечно, есть, — подтвердила Маша, — но я не знаю, где он. Придется в дверь заходить, с участка.
Они немного помолчали.
Ночью все это казалось интересным приключением. И было не так страшно. Окрыленные победой над Ваниной запиской, они, конечно же, решили, что утром поедут на дачу, заберут из машины этот проклятый пакет, и дело с концом. А там — судьба покажет.
Александра позвонила Филиппу и тонким голосом соврала, что должна срочно ехать в «Останкино». Неискушенный в ее вранье, Филипп сразу же поверил и сказал, что тогда он не будет ее ждать и они увидятся вечером.
— А как же ты без телефона? — робко спросила она.
— Обойдусь, — сказал он равнодушно. — Только отключи его, чтобы не вводить никого в заблуждение.
Почему-то Александру это обидело, как если бы, уезжая на курорт, он оставил дома обручальное кольцо. Конечно, глупо обижаться на Филиппа, ночью притащившегося с ней к Мане и добросовестно поверившего в ее ложь о работе. Да и кроме того, он же… Он же чужой человек. Потому на него нельзя обижаться.
— Мань, а нам обязательно отсюда заходить? — осторожно спросила Лада. — Нет калиточки поменьше?
— Есть, — объяснила Маша. — С той стороны дома. Правда, оттуда в гараж не заедешь. Но мы вроде и не собираемся заезжать, верно?
Да, ночью им все представлялось совсем по-иному. Не так, как сейчас. Открывшаяся их взору картина казалась таинственной и даже зловещей.
Пустынная поселковая улица. Ни звука.
Слышно только, как кричат в хмуром небе замерзшие галки и негромко, интеллигентно гудит отопитель «Хонды». За высоченным забором с резными фигурками просвечивают голые, сиротские ветви деревьев, а глубже, за деревьями, высится молчаливый необитаемый дом.
И им предстоит открыть дверь в это спящее царство, войти в него и даже пробыть там некоторое время. Ужас! Лучше убраться отсюда и Позвонить на Петровку.
— Ваня написал не на Петровку, — хмуро проговорила Маша. — Хотите, я одна схожу, а вы меня в машине подождете?
— Хотим, — заявила Лада, открывая дверь. — Давай доставай ключи, у меня мороз по коже дерет, я тут долго стоять не могу.
«Хонда» легкомысленно свистнула, докладывая, что она заперла себя на все замки и будет верно ждать возвращения хозяйки.
— Ах ты, моя умница, — обернувшись, сказала ей Лада.
На улице сильно похолодало, и хрупкий снежный наст лежал на жухлой, порыжелой траве. Он приятно хрустел под ногами, и на нем оставались четкие темные следы.