— Ваше высочество возьмет с собой весь отряд?
— Да, весь.
— Слушаюсь, монсеньер, — с поклоном ответил Анри. — Через сколько времени ваша светлость думает выступить?
— Сию минуту, граф!
— Эй, кто там есть! — крикнул Анри.
На его зов из переулка тотчас, словно он там дожидался своего начальника, вышел все тот же лейтенант.
Анри отдал ему нужные приказания, и в мгновение ока со всех сторон поселка на площадь стали стекаться кавалеристы, оповещенные о предстоящем выступлении.
Собрав вокруг себя господ офицеров, герцог сказал им:
— Господа, принц Оранский, по-видимому, выслал за мной погоню, но не подобает члену французского королевского дома быть захваченным в плен. Поэтому уступим численному превосходству противника и отойдем к Брюсселю. Пока я нахожусь среди вас, я спокоен за свою жизнь и свободу.
Затем, отведя Орильи в сторону, он обратился к нему со следующими словами:
— Ты останешься здесь. Эта женщина не может нас сопровождать. Мы помчимся так быстро, что дама скоро выбьется из сил.
— Куда монсеньер направится?
— Во Францию, и, вероятнее всего, я остановлюсь в одном из моих поместий — например, в Шато-Тьерри. Ты привезешь туда и прекрасную незнакомку.
— Но, монсеньер, она, возможно, не даст себя привезти.
— Не ко мне ты ее повезешь, а к графу дю Бушажу. Ты что, спятил? Честное слово, можно подумать, что ты впервые помогаешь мне в таких проделках! Есть у тебя деньги?
— Два свертка червонцев.
— Так действуй смело и добейся того, чтобы моя прекрасная незнакомка очутилась в Шато-Тьерри; пожалуй, приглядевшись к ней поближе, я ее узнаю.
— А как быть со слугой?
— Привезти его тоже, если он не будет тебе помехой.
— А в противном случае?
— Поступи с ним, как с камнем, который встретился бы тебе на пути: брось его в канаву.
— Будет исполнено, монсеньер.
Пока гнусные заговорщики строили свои козни, дю Бушаж поднялся наверх и разбудил Реми. Тот условным, известным только ему и Диане образом постучался в дверь, и молодая женщина отперла ее. Позади Реми она увидела дю Бушажа.
— Добрый вечер, сударь, — сказала она с улыбкой, давным-давно уже не появлявшейся на ее лице.
— Простите меня, сударыня, — торопливо сказал граф, — я пришел не докучать вам, а проститься с вами.
— Проститься? Вы уезжаете, граф?
— Я вынужден так поступить, сударыня; прежде всего я обязан повиноваться принцу королевского дома.
— Какому принцу? — проговорила Диана, бледнея.
— Герцогу Анжуйскому, которого все считали погибшим; он чудом спасся и присоединился к нам.
У Дианы вырвался пронзительный крик, а Реми побледнел как смерть.
— Если бы герцог не приказал мне сопровождать его, я, сударыня, проводил бы вас в монастырь, куда вы намерены удалиться.
— Да, да, — воскликнул Реми, — мы поедем в монастырь!
И он приложил палец к губам.
Диана кивнула ему; это означало, что она его поняла.
— Я тем охотнее проводил бы вас, сударыня, что боюсь, как бы люди герцога не стали вам докучать.
— Почему?
— Наш юный лейтенант видел, как он приставил к стене лестницу и смотрел в ваше окно.
— О боже! Боже! — воскликнула Диана.
— Успокойтесь, сударыня: лейтенант слышал, как он сказал своему спутнику, что не знает вас.
— Все равно, все равно… — твердила Диана, глядя на Реми.
— Не волнуйтесь, сударыня, — продолжал Анри, — герцог уезжает спустя каких-нибудь четверть часа, вы останетесь одни. Итак, разрешите мне почтительнейше проститься с вами и еще раз уверить вас, что до последнего дыхания мое сердце будет биться только для вас. Прощайте, сударыня, прощайте!
И, склонившись благоговейно, словно перед алтарем, граф отступил на шаг.
— Нет, нет! — в лихорадочном волнении воскликнула Диана. — Нет, господь не мог этого допустить! Нет, нет, сударь, вы ошибаетесь: этот человек умер!
В эту минуту, словно в ответ на скорбные слова Дианы, с улицы донесся голос герцога, зычно кричавшего:
— Граф! Граф! Вы заставляете себя ждать!
— Вы слышите, сударыня? — сказал Анри. — В последний раз — прощайте!
И, пожав руку Реми, он сбежал с лестницы.
Вся трепеща, словно птичка, которую заворожила ядовитая змея, Диана подошла к окну.
Она увидела герцога верхом на коне: свет факелов, которые несли два ониских кавалериста, падал на его лицо.
— Он жив, этот демон! — шепнула Диана на ухо Реми таким грозным голосом, что верный слуга содрогнулся. — Он жив — стало быть, и мы должны жить; он едет во Францию — стало быть, и мы, Реми, поедем во Францию.
Поспешные сборы ониских кавалеристов сопровождались бряцанием оружия и громкими кликами. Реми подождал, пока шум стих, затем, полагая, что дом обезлюдел, он решил спуститься в зал нижнего этажа, чтобы в свою очередь приготовиться к отъезду.
Но, войдя в зал, он, к великому своему изумлению, увидел у очага какого-то человека. По-видимому, неизвестный подстерегал Реми, хотя при его появлении принял нарочито равнодушный вид.
Реми, как обычно, шел медленно, неуверенной поступью, с непокрытой лысой головой, — его легко было принять за старика, сгорбленного под бременем лет.
Человек, к которому он приближался, сидел спиной к свету, и Реми не мог рассмотреть его.
— Простите, сударь, — сказал Реми, — я думал, что я остался здесь один.
— Я тоже так думал, — ответил неизвестный, — но с радостью вижу, что у меня будут попутчики.
— О! Весьма невеселые попутчики, — поспешил ответить Реми, — так как, кроме больного юноши, которого я везу домой во Францию…
— Понимаю, кого вы имеете в виду! — воскликнул Орильи с притворным добродушием.
— В самом деле? — спросил Реми.
— Да; речь идет о молодой особе…
— Какой молодой особе? — воскликнул Реми, насторожась.
— Потише, потише, дружок, не сердитесь, — сказал Орильи. — Я управитель графа дю Бушажа, и, уезжая, он поручил моему попечению молодую особу и старого слугу, которые намерены вернуться во Францию.