При гостинице был небольшой обеденный зал, который правильнее было бы назвать пивной. Я вошёл туда и огляделся в поисках умеренно тёмного угла, откуда я мог бы наблюдать за окружающими и одновременно демонстрировать, насколько велико охватившее меня отчаяние.
За пенс хозяин налил мне стакан отвратительного джина. Я уселся подле камина и ссутулился, задумавшись о том, что трудно найти напиток, который вызывал бы у меня большее отвращение, чем тот, что плескался в моём стакане. По крайней мере, если я не поспешу выпить его, хуже не будет.
День клонился к вечеру, и в пивной стал собираться народ. Самый зловещий вид был у долговязого старьёвщика. Он обвёл зал взглядом, сразу исключив меня из числа возможных клиентов, заказал кружку пунша и, перекинувшись несколькими словами с хозяином, принялся потягивать спиртное.
Тем временем стемнело и зажгли лампы. Пивная была полна, и хозяин выкатил новую бочку эля. Судя по запаху, он не превосходил качеством мой джин. Следующие два часа я наблюдал за тем, как окружающие становятся всё веселее и веселее; никто не был похож на злодея, готовившегося свергать правительства европейских государств.
И вдруг порог переступил ещё один человек. Я не мог бы уверенно сказать, чем он привлёк внимание, что указало мне на его злобную сущность, но мне почудилось, что он вышел из своей собственной тени, окружавшей его плотной и зловещей завесой. Выбрав столик неподалёку от камина, он поднял руку и позвал:
— Хозяин! Мой портвейн.
Хозяин ответил кислой улыбкой, но поспешил выполнить заказ. Сняв с полки бутылку, он до краёв налил вино в большой чистый стакан и сам отнёс его посетителю — любезность, явно необычная для этого заведения. Я заметил, что, когда он ставил стакан на стол, его рука дрожала.
— Хорошо, Холт, — сказал зловещий посетитель, вручая хозяину крону. — И не тревожьте меня, пока я вас не позову.
— Очень признателен вам, мистер Викерс, — с поклоном ответил Холт и сразу отошёл.
Я успел заметить, что хозяин прятал полученные деньги с необыкновенным проворством, но на сей раз он взял монету с таким видом, будто боялся обжечь пальцы. Он поспешно укрылся за стойкой, а хриплые голоса, непрерывно звучавшие в пивной, постепенно стихли.
Викерс не показывал виду, что замечает реакцию, вызванную его появлением. Он спокойно сидел и неторопливо потягивал свой портвейн, устремив взгляд в пространство. Я видел, что он незаметно поглядывает на дверь, словно ожидает кого-то. Я не хотел, чтобы кто-нибудь заметил мой интерес к нему, и поэтому прикинулся пьяным, бросая бессмысленные взоры единственным глазом во все стороны.
Вскоре пивная опустела: лишь двое пьяных извозчиков спорили из-за заказов: склонившись над стойкой, за лучшим столом перед камином сидел Викерс, да я дремал у огня, скорчившись над стаканом омерзительного джина. Ждать мне было трудно из-за ощущения ужаса, порождённого этой фигурой, и ясного понимания того, что он наблюдает за мной. Я чувствовал, что униженность — качество человека, которого я изображал, окутывает меня, как тонкая липкая вуаль.
В конце концов хозяин не выдержал и, подойдя к страшному гостю, подобострастно сказал:
— У меня сегодня прекрасные свиные шкварки с тушёным луком. И ножки. Не хотите ли чего-нибудь?
В ответ последовал такой взгляд, что Холт отшатнулся.
— Пожалуй, нет, — сказал Викерс. Его тон, вероятно, следовало считать доброжелательным. — Возможно, позже, когда подойдут мои друзья. Но только не ножки.
От этого добавления хозяин почему-то содрогнулся, старательно закивал и, вновь удалившись под прикрытие стойки, принялся протирать её влажной тряпкой, стараясь не глядеть в сторону Викерса.
Когда мне стало невмоготу сидеть неподвижно, я незаметно вылил содержимое моего стакана на пол и больным голосом потребовал ещё джину и пару кусков хлеба.
— За хлеб ещё полпенни, — откликнулся Холт, не сделав ни шагу в мою сторону.
Я, шатаясь, добрёл до стойки, бросил трактирщику мелкие монеты, взял спиртное, два тонких куска чёрствого хлеба и с невнятным бормотанием направился к своему месту. Но хлеб я откусил действительно с удовольствием. Любой должен был увидеть, что я проголодался и ем с жадностью.
— И это весь ваш ужин, добрый человек? — обратился ко мне Викерс, не поднимаясь из-за стола.
Я не ответил, только ещё больше ссутулился и продолжал жевать.
— Я к вам обращаюсь, приятель, — сказал Викерс более веско и посмотрел на меня так, словно хотел проникнуть взглядом прямо в мой мозг.
— Ко мне, сэр? — переспросил я, повернувшись. Выдержать его взгляд оказалось не так уж легко.
— Да, да! — Он подкрепил свои слова властным взмахом руки. — Прошу, уделите мне несколько минут.
— Конечно, с удовольствием, — поспешно ответил я услужливым тоном, хотя мне была ненавистна даже мысль о том, чтобы оказать ему хоть какую-нибудь услугу.
Похоже, что моя реакция понравилась мистеру Викерсу. Он холодно улыбнулся и указал на скамью, стоявшую рядом с его стулом.
— Садитесь. Не припомню, чтобы я прежде встречал вас здесь, сэр.
— Наверно, потому, что я только сегодня приехал, — ответил я заискивающим тоном.
— Конечно, дружище, вы лучше меня знаете свою жизнь, — сказал Викерс с презрением, которое он, впрочем, постарался скрыть.
— Так, я действительно только сегодня попал в Лондон, — пояснил я. Мне почти не пришлось прилагать усилий для того, чтобы изображать раболепие. — И остановился в этой жалкой дыре.
Викерс оглядел зал.
— Вынужден с вами согласиться.
Меня подмывало спросить, почему он сам оказался в этой дыре, хотя, несомненно, имел возможность выбрать место получше, но я вовремя остановился и, не забывая о своей роли, пробормотал:
— Если в мире есть справедливость, то мне недолго жить здесь. Тогда я выберу «Гранд» или «Империю».
— А кто поступил бы иначе? — Вопрос был риторический, и я промолчал.
— Может быть, вы окажете мне честь, рассказав, что привело вас в Лондон? — со скучающим видом продолжил Викерс.
Я не хотел слишком легко попадаться ему в руки и поэтому лишь пожал плечами.
— Думаю, моя история будет неинтересна вам. — Мой ответ был невежливым, и на нём, вероятнее всего, разговор должен был прерваться, но этого не случилось. Я заметил, что Викерс разглядел мою татуировку, и повернул руку, будто хотел скрыть её.
— А вот тут вы ошибаетесь, — сказал Викерс. — Подозреваю, что вам нужна работа. Разве я не прав? Вы не отказались бы набить карманы звонкой монетой Королевства? Если, конечно, вы не хотите прикрыть жалобами собственное безделье. — Он не стал дожидаться моего ответа. — А вы, судя по вашим обстоятельствам, не откажетесь от поддержки любого расположенного к вам человека.
— Но почему вы так неожиданно заинтересовались моей персоной? — спросил я с лёгким холодом в голосе. Я был уверен, что моя татуировка навела Викерса на какие-то размышления, и теперь он ждёт, когда же я пойму это и начну разговаривать с ним более откровенно.