– Теннисом, наверное? – спросила Катя.
– Фехтованием, но редко.
Катя искоса окинула ее взглядом: ишь ты, она словно выше ростом даже стала, а то в тот раз такой барышней кисейной на КПП главка прикинулась, хрупкое беспомощное создание из научного мира, брошенное на произвол судьбы в грубую полицейскую реальность. А там, на месте происшествия, когда они за собакой неслись, как лосиха через ямы и коряги сигала.
– Нам сюда, – сказала Ева Ершова у стеклянной двери в конце стеклянного перехода. Она приложила руку к панели сбоку, замигал яркий сенсор, затем нагнулась, сняла очки и заглянула в небольшой «глазок». Замигал еще один сенсор.
Катя в реальности никогда не видела, как считывают информацию по роговице глаза.
Дверь бесшумно открылась, за ней еще одна дверь – эту Ева открыла при помощи своей магнитной карты-пропуска.
– Добро пожаловать, – сказала Ева. – Все, что вам покажется тут необычным, я с удовольствием поясню. А вы потом расскажете вашему начальнику полковнику Гущину. Это ведь его инициатива, чтобы вы побывали на месте моей работы и составили представление о консультанте, которого вам навязали.
– Вас нам не навязали, и приехать сюда меня заставило мое любопытство, – попыталась возразить Катя. – Просто мы до сих пор еще никак не можем понять, что это за дело такое. У полковника Гущина складывается впечатление, что это дело гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Только вот с нами особо информацией не делятся, я имею в виду тех, кто знает больше, чем мы, полиция.
– Я поделюсь, – сказала Ева. – Меня навязали вам помогать, а вас мне навязал мой научный руководитель. А ему, наверное, все это навязало ФСБ, я так понимаю. Но я поделюсь с вами всем. Итак, наша экскурсия началась. Что вас интересует в первую очередь?
Катя сразу было собралась спросить: кто такие голые землекопы? Но тут она увидела помещение, в которое они вошли, и у нее буквально захватило дух.
В свете флюоресцентных ламп в центре просторной комнаты огромный прибор совершенно «неземного» вида, весь сверкающий, точно ртуть, – Кате показалось, что она очутилась в фантастическом блокбастере. Вот сейчас где-то что-то откроется, и оттуда горохом посыплются зеленые человечки – пришельцы, как в фильме «Марс атакует».
– Эта наша гордость, – сказала Ева Ершова. – Микротом, сверхточный прибор для приготовления срезов биологической ткани, а также любых иных исследуемых образцов. В сущности, это мощный компьютер с алмазными лезвиями, действует по принципу бритвы.
Катя смотрела на «бритву». А Ева открывала уже другую дверь – просторный зал без окон с компьютерными терминалами. Тут, как поняла Катя, работали ученые, но народу в терминале мало, много столов с компьютерами не занято. Они прошли зал, Ева приветствовала каких-то бородачей – по виду типичных программистов, те кивали, шутили, улыбались, но как-то настороженно, отчужденно.
Затем они вошли в лабораторию – длинную, похожую на пенал комнату со стеклянной герметичной дверью и без окон. Тут стройными рядами – белые столы из пластика, на которых стояли горелки, колбы, целые поля стеклянных пробирок, чашек Петри, электронные микроскопы и компьютеры, соединенные между собой толстыми проводами.
И опять же – такой удивительный порядок царил в лаборатории, что даже простодушной в делах науки Кате стало ясно – тут никто никогда никаких опытов не ставит, это, скорее всего, витрина, выставка оборудования, а работают они тут совершенно в иных местах, иных лабораториях, куда не то что полицейского, а и коллегу-ученого не пустят без специального разрешения сверху.
– Вот говорят, наука у нас на ладан дышит, все за границу уезжают, оборудование старое, – сказала она. – А у вас тут как в…
– Кабинете доктора Моро?
– Доктора Франкенштейна я хотела сказать, – Катя смотрела не столько на всю эту выставку оборудования, сколько на Еву.
Та уселась на краешек стола, сдвинув монитор.
– Некоторые перспективные современные направления финансируются хорошо.
– А это какое направление, вот это все богатство? – Катя обвела рукой горелки, пробирки, электронные микроскопы.
– Биохимия.
– И генетика, генная инженерия? – спросила Катя. – Это ведь сейчас самое главное направление?
– Не самое. Создание компьютерных программ и компьютерных моделей с помощью изучения биологии популяций.
– Программирование?
– Изучение процесса эволюции, создание программ на основе изучения процесса эволюции, наконец, моделирование возможных путей эволюции и развития жизни – дальнейшего развития, понимаете? Не то, как было при динозаврах, а то, как будет после нас, после теории Дарвина. Например, создать компьютерную модель с виртуальными генами и позволить им эволюционировать в виртуале до тех пор, пока не будет достигнута некая конечная цель.
– Какая цель? – спросила Катя с любопытством.
– Это вопрос вопросов. – Ева улыбнулась. – Много сейчас направлений, но все они связаны и когда-нибудь, я думаю, весьма сблизятся. Вот мы и колупаемся тут потихоньку пока что с загадками мироздания.
– А вы что изучаете, Ева?
– Я занимаюсь пробионтами, это предшественники современных организмов. Тестирую также компьютерные программы синтеза. Понимаете, особой разницы нет между тем, чтобы использовать компьютер для расшифровки частей бактериального генома и использования программы для ввода в геном бактерии новых генов, заставляя ее производить новые протеины.
– То есть сырье для изготовления новых лекарств? – Кате казалось, будто она на ощупь бредет в потемках.
– Да, создание конечного продукта, но это побочный продукт для рынка, для инвестиций. Наши задачи гораздо шире.
– А цели вам военные ставят? – прямо спросила Катя. – Все об этом знают: если что-то финансируется хорошо, то это оборонное или военное значение имеет.
– Цели гораздо шире любых военных притязаний, – сказала Ева.
– Так почему вас навязали… то есть попросили быть нашим консультантом в этом деле? Какое отношение эти ваши пробионты, программирование и проблемы эволюции имеют к тому, что произошло в «Райках»?
– Я сама удивлена не меньше вашего. Мне среди ночи позвонил мой научный руководитель, я же говорила вам.
– А я могу сейчас с ним встретиться здесь?
– К сожалению, нет. Он вчера вечером улетел в Париж на симпозиум.
Катя кивнула: ясно все с вами. Но все же вы, Ева, допустили меня сюда, а значит…
– Так что с экспертизой образцов?
– Данные похожи, как и в исследованиях образцов, изъятых с контейнера. Это ведь то, что с одежды и кожных покровов потерпевшего удалось собрать…
Катя отметила, что для гражданского лица, сущего «ботаника» Ева Ершова изъясняется несколько необычно – она не сказала «с тела», «с трупа», она употребила слово «потерпевший», а это профессиональный сленг. Хотя сейчас столько по телику криминальных сериалов и передач «Час суда», там слова «потерпевший», «подозреваемый» так и мельтешат. И попугай их повторять выучится.