Мещерский прибавил скорость. Вдоль шоссе зажигались фонари.
– И что ты обо всем этом сама думаешь? – спросил он, когда Катя умолкла.
– Даже не знаю. Мы прежде с таким не сталкивались, Сережа.
– Ты вот говорила сейчас, а я вспомнил ту ночь в тайге, ребят, Рюрика Гнедича, моего капитана, – Мещерский крепко стиснул руль. – Этот проект назвали, по твоим словам, Тефида, и то, что вышло из океана, из того самого космического яйца творения, – этот Эрос, по сути, чудовище, мутант, совмещающий в себе разные формы жизни, разные организмы… Знаешь, в ту ночь у костра Матвей, который для туристов шамана изображает, рассказывал нам тоже о чудовище, что выходит из тайги и пожирает людей. Тоже монстр, двуполый, они там, на Алтае, называют его плод гнева Эрлика. Это местное божество, которое решило потягаться с небесными богами в акте творения. Хотел, видно, как лучше, что-то сам сотворить, а получилось чудовище-людоед.
– В проекте Тефида все произошло по-другому, никто специально никого не создавал, насколько я понимаю.
– Но все равно они решили потягаться с природой в таком деле, как эволюция, акт творения живого. Они вмешались. Понимаешь ты, они вмешались. Они извлекли это из-подо льда. А надо ли было извлекать?
– Но так получилось. Сережа, ты как маленький, честное слово. Это же наука, она сейчас постоянно во все вмешивается, изучает, меняет. Она всегда что-то ищет, новое, ответы.
– И какие ответы в результате мы получили? – спросил Мещерский. – Молчишь. Ты не знаешь. А я помню Рюрика, каким он был. Если бы только ты его видела. И если он правда тогда очутился на месте катастрофы «Прогресса» и заразился… это же заражение. А значит, он болен. Мы должны, мы обязаны ему помочь.
– Сережа, то, что видели ребята в Ховринке, мало походило уже на человека.
– Это только в фильмах монстры. И в старых легендах. А у нас конкретный случай заражения человека какой-то дрянью, которой много миллионов лет. И если он больной бродит по этому чертову ховринскому лабиринту…
– На месте преступления в Райках мы нашли изуродованный труп. Не забывай об этом. Что бы там ни выбралось из того контейнера, один раз оно уже убило.
– Рюрик убил?
Катя молчала. Как это трудно все… верить во все это и обсуждать… вот так, оперируя только фактами.
– На месте происшествия орудовали преступники, – сказал Мещерский. – Я сам видел расстрелянные машины, а вы тела нашли в кислоте. И это, по-твоему, тоже сделал Рюрик Гнедич?
– Нет. На машины напали с целью завладеть контейнером и тем, что в нем. Но ты вот говоришь – Рюрик… а мои коллеги именуют это «видоизмененный образец». Улавливаешь разницу?
– Мне наплевать, что говорят твои коллеги. Он человек. Он в любом случае, в любом виде останется для меня человеком. И мы с тобой должны обходиться с ним как с человеком. Я только на этом условии соглашусь тебе помогать, Катя, – Мещерский смотрел на нее. – Он мой товарищ. Я у него в долгу. Я должен был спасти его в ту ночь.
– Хорошо, твое условие принято, – серьезно сказала Катя. – А что ты мне можешь еще рассказать о той ночи в Чое, не нарушая подписки?
– Я видел много военных, они что-то искали. Мы с Матвеем решили, что это все из-за катастрофы, ведь и правда не каждый день космические корабли падают. Но видимо, они искали в тайге не только обломки. Они искали несгоревший груз. Этот самый образец TF.
– Лучше бы он сгорел в атмосфере, когда корабль падал, – вздохнула Катя. – Честное слово, проблем всем меньше.
На этой не очень оптимистичной ноте они и въехали в город Клин. Дальше оптимизма совсем поубавилось.
Уже смеркалось, когда Катя вошла в знакомое здание Клинского УВД узнать адрес адвоката Азаровой.
– Нет у нас такого адвоката в городе, – огорошил Катю дежурный.
– Вы уверены? – Катя растерялась – ну вот, ехали в такую даль, полные надежд. Неужели Смайлик Герштейн что-то перепутал? А вдруг он перепутал город, а? И мать Азарова работает, например, в Егорьевске?
– Абсолютно. Знаете, там на втором этаже дежурный следователь, спросите лучше у него, следователи с адвокатами больше контактируют.
Катя и Мещерский поднялись на второй этаж. Рабочий день давно закончился, все кабинеты заперты, лишь в одном дверь приоткрыта и видна полоска света.
Катя до такой степени устала, что без сил опустилась на стул, хотя до этого два часа дороги до Клина сидела в машине.
– Азарова… нет у нас такой адвокатессы, – подтвердил и молодой следователь – дежурный по управлению.
– Может, у нее другая фамилия? Это у сына ее фамилия Азаров, зовут Василий, он учится в Москве в Плехановском институте. Да, у них еще в семье дед был какой-то артист.
– Так это сын Рождественской Галины! – воскликнул следователь. – Это у нее отец был артист Театра сатиры, в фильмах снимался. И сынок у нее в Москве учится, точно. Она адвокат нашей городской консультации, а живут они в новом коттеджном поселке у шоссе. Я сейчас адрес уточню, – следователь взялся за мобильный. – А что случилось?
– Нам надо поговорить насчет ее сына.
– Натворил что-то? Смотрите, Галина тетка крутая. Ее даже обвиняемые побаиваются.
Уже стемнело, когда Мещерский наконец-то по навигатору и по адресу, записанному на листке блокнота, нашел этот самый коттеджный поселок у шоссе.
Лишь в некоторых домах горел свет, остальные, еще не заселенные, пустовали. Где-то далеко лаяли собаки.
Они остановились у кирпичного забора – не слишком высокого, увитого жиденьким плющом, за которым виднелась крыша двухэтажного дома. Катя нажала на кнопку звонка.
– Кто там?
– Полиция Московской области, капитан Петровская. Откройте, пожалуйста, я по срочному делу из Москвы по поводу вашего сына Василия Азарова.
Прошло минут пять, прежде чем калитка открылась. Катя увидела полную невысокую женщину в шерстяной накидке по случаю прохладного вечера.
– В чем дело?
– Мне надо поговорить с вашим сыном. Он здесь?
– Нет. Его нет.
Катя глянула направо – на асфальтированной площадке под навесом две машины. Одна – новая «Тойота», а вот вторая очень похожа на то самое черное «корыто».
– Он здесь. Вот же его машина.
– Хорошо, пусть так, мой сын сейчас со мной. Что дальше?
– Мне надо с ним поговорить.
– О чем?
Катя обратила внимание, что суровый адвокат Рождественская обе руки держит под своей накидкой и одновременно преграждает им с Мещерским путь к дому своим массивным бюстом.
– Об убийстве его товарища Данилы Клочкова. Что, мы так и будем стоять тут у калитки или, может, пройдем в дом?
– Василий! Марш сюда!