Село было живо, и даже очень. Термооптический прибор давал хорошую картинку, и почти сразу он выяснил, что на обоих концах села имеется что-то вроде постов. На одном постовой дрых, сидя на открытом воздухе в чем-то напоминающем кресло, еще один постовой находился неподалеку в кустах... с паненкой. На другом конце села пост представлял собой казачий БТР, стоящий открыто, был ли там кто в машине – неясно, по крайней мере, у открыто стоящего пулемета никого не было.
В селе, несмотря на ночь, где-то горели фонари, где-то наблюдался народ. В одном месте на открытом воздухе несколько человек отдавали должное местной зубровке или самогону, еще в одном пан отдавал должное своей паненке. Еще одна парочка занималась делом у небольшой речушки, на окраине села.
И все это было бы хорошо, если бы не три сгоревших здания, тоже ратуша, пулеметное гнездо на колокольне костела и танк, самый настоящий танк, явно устаревший, но в опытных руках нарезная пятидюймовка способна на многое. Он был замаскирован под открытым навесом, под которым раньше хранили сено для скота – так, чтобы не было видно с воздуха. Его тоже попытались завалить сеном и завесить маскировочной сетью, но не так тщательно, как на околице. Понадеялись на крышу навеса.
То есть в селе квартирует воинская часть с несколькими единицами бронетехники. Кто против – тех, скорее всего, давно убили или изгнали, но остальные очень даже за, судя по увиденным сценам.
Интересно, что они будут делать дальше?
Отвязав эластичную ленту от дерева, граф Ежи убрал винтовку и продолжил путь.
К утру он вышел на сербскую деревню – это было поблизости от первого пункта его назначения, от полевого лагеря казаков. Сербская деревня привлекла его двумя обстоятельствами. Во-первых, постройкой: строили так, чтобы дома образовывали сплошную линию обороны. Во-вторых, жутким состоянием деревни.
Уже светало, и термооптический прицел можно было не использовать, поэтому он его снял и убрал. Оптический же прицел с просветленными линзами в предрассветном сумраке дал такую страшную картину, что граф Ежи предпочел бы того не видеть.
В деревне отбушевал бой, и бой страшный. Стены – в проломах, явно от крупнокалиберного пулемета, а какие-то – и от чего похуже. Они буквально исхлестаны очередями. Все дома сожжены. Повсюду вороны. Трупы неприбраны – какие-то просто втоптаны в грязь, какие-то висят на столбах, превращенных в виселицы.
Каркают вороны, их просто море. Черные вестницы смерти.
Бойня...
Граф Ежи опустил винтовку, закрыл глаза.
Он был поляком и поэтому был против того, чтобы на польской земле жили переселенные сюда сербы. Он знал, откуда взялась земля, на которой поселили сербов, – ее отняли у поляков за рокоши. Но он знал и другое. Во-первых, многих из тех, кого взяли за рокоши, не посадили в тюрьму, а выселили на Урал и в Сибирь и даже дали им землю и подъемные. Согласитесь, более чем мягкое наказание за злоумышления против престола и вооруженный мятеж. Каждый раз после рокоша вешали, но количество повешенных исчислялось максимум сотней человек, основным наказанием была именно высылка в другие края. Сербам эту землю давали бесплатно, и они здесь жили, это была польская земля, но все равно – это не основание для того, чтобы устроить здесь геноцид.
А это был именно геноцид. Этническая чистка. Целое село расстреляли и сожгли. И за такое, по совести, ответственность должна быть, и ответственность куда суровее, чем высылка в другие края. Государство не начинается с открытых дверей тюрем и геноцида всех, кто не такой, как ты. Если сербы ходят в православную церковь, а не в костел – это не основание для того, чтобы убить священника и поджечь церковь, а тут именно это и сделали.
Немного придя в себя, граф Ежи достал флягу, сделал пару глотков воды, потом разжевал и проглотил несколько питательных таблеток, не бог весь что, и обед не заменяют, пусть и сухпайком, но голод утоляют.
Ему было стыдно за свой народ [70] .
Стыдно не стыдно, но надо готовиться к дневке. Он решил передвигаться только по ночам, а днем отдыхать и вести наблюдение со стационарной позиции.
С этой мыслью граф направился дальше, прошел примерно с полкилометра, прежде чем нашел дерево, которое его устроило. Примерно такое же, на котором он соорудил себе домик в поместье, там была развилка ветвей на высоте примерно десять метров над землей, вполне хватит и для того, чтобы немного поспать, и для того, чтобы вести наблюдение. Ежи снял с ноющих плеч рюкзак, привязал к нему веревку, потом вскарабкался на дерево и на веревке подтянул его туда. Осмотрелся – место как нельзя лучше, дерево на самой опушке, и с него можно не только вести наблюдение, но и простреливать подходы к лесу.
Привязав рюкзак к дереву, чтобы не упал, он достал маскировочную сеть, наподобие рыбачьей, и небольшую, но мощную подзорную трубу от Цейсса. Маскировочной сетью он накрылся, после того как залег, а трубу поставил на максимальное, шестидесятикратное, увеличение, и начал просматривать то, что было впереди – а впереди, километрах в двух, был полевой казачий лагерь сектора Ченстохов.
Увиденное не радовало.
Несколько легковозводимых ангаров с распахнутыми настежь створками, в жилой зоне явно погулял огонь. Две машины, обе сгорели, стоят на ободах – «Выстрел» и небольшой внедорожник. Разгромленные модули, палатки либо снесены, либо сгорели. Не видно ворон – а это значит, что трупов нет.
Граф Ежи отличался наблюдательностью и острым умом, и поэтому он сумел разглядеть то, что ему никак не понравилось, и то, чего не углядели дешифровщики на снимках авиаразведки. Здесь было два поста на въезде, один отстоял от другого примерно на пятьсот метров, и на первом, и на втором имелись капониры для техники и полевые укрепления для солдат. Все было пусто – ни солдат, ни техники – даже пулеметы сняли. Но самое главное – ни на первом посту, ни на втором не было ни следов боя, ни разрушений – вообще ни единого следа от пули или взрыва.
А так не должно быть. При штурме эти посты приняли бы на себя первый удар, там разрушения были бы максимальными. А если не было боя, значит, либо казаки просто ушли, что невозможно, учитывая следы боя в периметре, либо...
Либо их как-то захватили врасплох. Кто-то проник внутрь периметра, беспрепятственно миновав оба кольца периметра – и внешний, и внутренний, и завязал бой уже внутри. Это был не удар и не десант с вертолета: ни крыша ангара, ни крыша навеса для мехпарка не повреждены, а если бы огонь велся с вертолетов, то повреждены были бы именно они в первую очередь. Захватить расположение казаков было бы невозможно, если только...
Если только кто-то из казаков не провел врага внутрь. Кто-то – кому доверяли и перед кем распахнулись ворота.
Предатель!
Граф Ежи сложил трубу и убрал ее в рюкзак – на случай, если придется срочно сматываться отсюда. Привязал себя той же эластичной лентой к дереву, просто передвинув карабин и растянув ее до предела, чтобы не свалиться во время сна. Лучше бы ему это не делать, потому что в случае чего привязанный человек лишается свободы движения – но он это сделал.