Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.
— Сын мой… — внезапно подал голос брат Манрике. — Могу ли я попросить тебя ответить мне на пару вопросов?
— Конечно, святой отец.
Он встает с места и неожиданно сильной рукой берет меня за плечо. Делает повелительный жест, и оба епископа вдруг замолкают, снова опустившись в свои кресла. Ученый монах отводит меня в сторону:
— То, что я хочу у тебя спросить, не предназначено для чужих ушей.
— Но здесь все свои!
— Я знаю, сын мой, что говорю. Не перебивай меня.
Еще никогда старый монах не говорил таким тоном. В его голосе я слышу властность и уверенность.
— Хорошо, святой отец. Слушаю вас.
— Правильно ли я понял, что ты хочешь пойти к ордену в одиночку?
— Да.
— Ты хорошо отдаешь себе отчет в том, что с этого момента не только твоя жизнь, но и жизни огромного количества людей повисают на волоске?
— Да.
— И ты готов на это?
— Есть другие варианты, святой отец? Так назовите их!
— Дай мне твою руку.
Протягиваю ему правую руку. Он берет ее и кладет мне на лоб раскрытую ладонь.
— Закрой глаза. Что ты сейчас видишь?
— Ничего… искры какие-то. Мирна! Ее вижу. Монашки рядом с нею, двое. Одна что-то в руках держит, точно не рассмотреть. У второй в руках клинок, на мой похож. Двух солдат с мечами — они стоят около дверей. Песок какой-то… камни громоздятся… Дом горит, позади него горы стоят. Подземелье вижу, то самое, в котором лаборатория. Барон стоит, какую-то бумагу мне протягивает… все. Больше ничего не вижу.
Он отпускает мою руку и убирает ладонь со лба.
Поворачивается к епископам и делает приглашающий жест. Что-то шепчет им на уши. Плечи старого епископа вздрагивают, и он оборачивается ко мне. Приоткрывает рот…
— Не сейчас… — тихо говорит ученый монах.
Вернувшись на место, присаживаюсь в кресло.
Епископы и монах тоже занимают свои места. Некоторое время все молчат, никто не решается нарушить тишину.
— Сын мой, — это Эрлих, — ты тверд в своем решении? Ничего не хочешь изменить?
— Нет. Не хочу.
— Тогда… — Он встает. — От лица церкви говорю! Мы поддерживаем тебя! И все, что тебе будет угодно сделать!
Глядя на него, поднимаются и все остальные. Покусывающий губы Лексли, сумрачный Лэн… оба ученых монаха… даже оба спецмонаха, сидевших около двери, сейчас поднимаются на ноги. Все они наклоняют головы, подтверждая слова епископа. Спасибо, ребята! Вот теперь можно и воевать!
А поутру меня будит посыльный:
— Милорд! Около замка стоят переговорщики!
Поднимаюсь на стену.
Действительно, напротив ворот вижу небольшую кучку всадников — человек шесть. Ничем особенным они не выделяются, и только наличие белого флага над группой дает понять, что это не простые путники.
— Проводите их во двор.
Но все они в замок не вошли. Трое всадников осталось на месте, предусмотрительно отодвинувшись подальше, туда, где их не достанут крепостные арбалеты. Ну, а чего мы ждали? Эти парни столько времени шастали по замку и наверняка изучили все его сильные и слабые места. А уж на какое расстояние бьют стационарные арбалеты, знают совершенно точно. И ненавязчиво это демонстрируют.
Внизу, около ворот, парламентеров уже ожидает группа Котов. На стене маячат арбалетчики. Спускаюсь вниз и я.
Кони у визитеров крепкие и ухоженные. Да и сами они, одетые в добротные доспехи, совсем не напоминают кучку наркоманов. Хотя, надо думать, иерархи ордена не послали бы в качестве парламентеров каких-нибудь доходяг.
— С чем пожаловали? — спрашивает у старшего визитера Лексли.
— Нам надо видеть вашего лорда, — спокойно отвечает тот.
Крепкий, плотно сложенный мужик. Доспехи сидят на нем как вторая кожа. Движения скупые и точные. Явно цену себе знает и особо не комплексует. Наверняка ведь уже и арбалетчиков над воротами срисовал, да и встречающих оценить успел. Это не крикливые и шумные горцы — тут за спиною сила стоит. И парламентер это понимает. Оттого и так спокоен.
— Хорошо, — киваю я, подходя ближе. — Ты его увидел. Что дальше?
Мужик окидывает меня оценивающим взглядом. Надо полагать, увиденная картина его удовлетворила, потому что он, спешившись, коротко кланяется. Уважает!
— Милорд, наши предводители хотят с вами переговорить.
— Когда и где?
— Назначайте место.
— Вон там, — показываю я рукой на стену, — посередине реки, есть небольшой островок. Там и пообщаемся. Сколько их будет?
— На встречу прибудут три человека. Прошу вас, милорд, чтобы число ваших спутников было бы таким же.
— Принимается. Когда?
— Завтра в полдень.
— Договорились. Вам нужно что-нибудь с дороги?
— Благодарю, милорд, у нас все с собой.
Он снова коротко кланяется и запрыгивает в седло.
Грохочут открываемые ворота, и парламентеры покидают замок.
— Ну, — поворачиваюсь к Коту, — что скажешь?
— Это опытные воины. Могу поспорить, что за их плечами не один год службы.
— И это — адепты ордена?
— Судя по одежде и вооружению — наемники.
— И они служат Молчащим?
— Это скролльские наемники. Жители островов. Они и сами по себе — язычники, им наши взаимоотношения безразличны, Орден для них — обычный наниматель. Но слово свое эти парни держать умеют. Так что перекупить их не выйдет.
— А как они в бою?
— Неплохо. И даже очень. С горцами их сравнивать я бы и не стал. Скролльцы одинаково хорошо воюют конными и пешими. И стрелки они изрядные. Если у ордена есть хотя бы пара тысяч таких бойцов… осада будет трудной. Для нас.
— Ты думаешь, они смогут быстро залезть на стены?
— Конечно, нет. Но штурм организуют по всем правилам. Спешить не станут, но дело свое они знают хорошо и ударят основательно.
— Хм… что ни день — новая роль… что ж мы про этих ухорезов раньше не слышали? Сами бы и наняли.
— Их не любит Церковь. И не поощряет, когда их кто-то призывает под свои знамена. Они совершенно равнодушны ко всему, что не касается их самих. Могут сжечь деревню только для того, чтобы пожарить на этом огне мясо. Своя деревня или чужая — им все равно. Крестьян и горожан они вообще за людей не считают. По их понятиям, если мужчина не воин, то он недостоин того, чтобы на него обращали внимание.
— Знакомо. И у нас такие были. Викингами звались. Значит, орден их нанял… А это как, дорого?