— Юр, вы на своей или с нами?
Везти его ей не хотелось — от досады.
— Я на своей за вами.
Инна махнула рукой в сторону Юриной машины, похожей на темную гладкую рыбину, сияющую под фонарем чешуей, и забралась в свою.
— Опаздываем, что ли, Инна Васильевна?
— Нет. Осип Савельич, помнишь нашу вчерашнюю историю с девушкой Наташей?
Осип посмотрел на нее в зеркало заднего вида и пробормотал как бы себе под нос, но так, чтобы она слышала:
— Да у нас вчера сплошь истории случались… И утром, и днем, и вечером.
Инна замерла. О чем он? Знает, что Ястребов приходил?.. Или догадался, что Любовь Ивановну убили почти на глазах у нее, Инны?..
Осип сопел. Машина летела. Инна ждала.
Осип не выдержал первым:
— Так чего там с Наташей этой?
— Да ничего. Нет такой в хозяйственном управлении и не было никогда.
— Да ты что! — вскрикнул Осип.
— Ну да.
— Так откуда ж она взялась?!
— Понятия не имею. Юра спрашивал, не пропало ли чего, а я даже не посмотрела! Мне и в голову не пришло.
— Да-а, — протянул Осип. — Загадка.
— Точно.
До здания Белоярского телевидения оставалось езды еще минут пять, когда их машину неожиданно прижали к обочине какие-то мигалки. Осип выкрутил руль так, что сам почти повалился на бок, Инна стукнулась лбом в подголовник переднего кресла, со щитка полетели газеты и Иннины давешние темные очки. Она обеими руками ухватилась за кресло, уверенная, что сейчас что-то случится — взрыв, очередь, захват.
Господи, помоги нам!..
«Вольво» понесло по обледенелой дороге, пронесло немного, и машина ткнулась рылом в сугроб.
— А, чтоб вас!.. — заорал Осип.
Мигалки унеслись вперед. Их всполохи далеко разливались по сугробам. Следом за мигалками по белой пустой дороге пролетела машина, Инна даже не разобрала, какая именно, и все пропало, словно черти убрались обратно в свою преисподнюю.
Некоторое время было тихо.
— А, чтоб вам пусто стало! — начал Осип. — Да чтоб вам на первом повороте!.. Да чтоб, вашу мать, вам наперерез танк выехал! Чтоб колесо отвалилось, чтоб!..
— Осип Савельич.
— Чтоб вас всех до смерти убило, уроды бешеные, твою мать!..
— Осип Савельич! Все, хватит.
— Да что хватит, когда чуть не убили!.. Козлы, вчера права купили, а сегодня уже за руль!
— Осип Савельич, наша машина едет или не едет?
— Чтобы им сгореть, проклятым, прямо в их тачках!..
— Осип Савельич, мы можем дальше ехать или мне пешком идти?
Осип неожиданно осознал реальность, покрутил головой в знак того, что слов у него больше нет, и стал медленно выбираться из сугроба. Тяжелая машина почти не слушалась, колеса крутились, разбрызгивая снег, двигатель ревел, корпус подвиливал — и было непонятно, вылезет она из сугроба или нет.
Инна оглянулась на пустую дорогу. Где Юра, может, с ним поехать, пока Осип тут будет… откапываться?
— Уроды, господи прости… На дороге нет никого, четырех полос им мало, надо чтоб в кусты башкой, они без этого никак не обойдутся, сволочи. Я вот мужикам своим скажу, чтоб поприжали где-нибудь сволоту эту проклятую, приезжих этих…
Инне стало смешно.
— Осип Савельич, что ты несешь?! Каких приезжих?! Сам-то, тоже мне, сибиряк нашелся!
— Я-то, может, и не сибиряк. Я-то, может, из Москвы приехал. А эта сволота откуда поналезла мне неизвестно. Да еще в начальство прет!..
Инна громко выдохнула. Осип выбрался на дорогу и нажал на газ. Юры все не было видно.
— Кто прет в начальство?
— Да этот хрен моржовый, что нас с тобой в кусты загнал! Его машина. Губернатором он будет! Вот кем он будет!.. — и всегда сдержанный и солидный Осип сделал неприличный жест.
Инна посмотрела в сторону.
Итак, Ястребов Александр Петрович. Пролетел мимо, спихнув Осипа вместе с Инной с дороги в сугроб.
Занятно.
Инна голову могла дать на отсечение, что пролетел Александр Петрович как раз на тот самый эфир, куда поспешала она сама.
Очень занятно.
У нее есть пять минут, чтобы приготовиться. Что ж это Юра не сказал ей, с кем именно она должна «дебатировать»! Впрочем, понятно. Столько этих дебатов было передебатировано, столько слов сказано, столько эфиров «отдержано», что и не счесть, а этот, сегодняшний, — самый что ни на есть рядовой, обыкновенный.
Ястребов спихнул ее с дороги, а она, пожалуй, приложит все усилия, чтобы выпихнуть его из эфира. Не то чтобы слава Владимира Вольфовича, сына юриста и никому не известной мамы, не давала покоя Инне Селиверстовой, и вряд ли она позволит себе драть Ястребова за волосы и швыряться стаканами, но есть множество других способов выставить мужчину дураком. Даже если этот мужчина бизнесмен, политик, некоторым образом олигарх, некоторым образом… любовник и всеми остальными образами — противник.
И тут Инна потянулась, как кошка Джина, которая уже придумала, как выцыганить у хозяйки рыбу, выспаться на ее шубе, поваляться на только что выстиранных полотенцах и при этом остаться тем, кем она хотела остаться, — бедной киской.
— Ты чего улыбаешься, Инна Васильевна?
Бдительный Осип, несмотря на весь свой гнев, за Инной все же послеживал.
— Да так, Осип Савельич. Все хорошо.
— Хорошо! Где хорошо-то?! Едва из кустов вылезли! Еще пять сантиметров, трактор пришлось бы вызывать! — И вдруг, без всякого перехода: — Инна Васильевна, а вчера… на Ленина когда были… ты ничего такого не видала?
Инна стиснула кулак и разжала, посмотрела на черную ладонь в перчатке.
Первое жизненное правило гласило — никогда и ничего не бояться, особенно когда точно не знаешь, где опасность.
— А что я должна была видеть, Осип Савельич?
— Да ведь… померла вдова-то.
Инна молчала.
— Ты вчера с ней повидалась? Разговаривала с ней?
«Вольво» плавно причалил к замусоренному и бедному подъезду Белоярского телевидения. Возле обшарпанной двери курили какие-то мужики в шарфах и шапках, но без курток. Едва завидев Иннину машину, один из них щелчком далеко отбросил окурок и потрусил к ней, на ходу поправляя шарф, словно галстук-бабочку.
— Осип Савельич, — быстро сказала Инна, глядя на приближающегося, — мы с тобой потом поговорим. После эфира, ладно?
— Проводить тебя?
— Не надо. Тут полно провожающих.
Неодобрительно, как показалось Инне, Осип щелкнул кнопочкой замка. Дверь с ее стороны распахнулась.