Считается, что на Черном море не бывает очень сильных штормов. Зато на Черном море бывают очень внезапные штормы. Еще пять минут назад ласковое море было нежным, как домашняя ванна, на ясном небе – ни облачка. И вдруг откуда ни возьмись как налетит шквал… И начинается такое…
Царские струги и версты не отошли от берега, как недавно всплывшую над морем полную луну внезапно заслонило косматое черное облако. Не успели воины посетовать, что стало, дескать, без луны темновато, как все крепчающий ветер нагнал стада таких же косматых черных туч, закрывших собой и звезды. Наступила полная темнота, рулевые засомневались – куда править-то? И только тут опытные люди сообразили – сейчас на море начнется ад кромешный. Страшная ломаная стрела молнии, зигзагом вспоров тучи, ударила белым огненным столбом в самый берег, туда, откуда только что отплыли воины.
– На берег, на берег, правь на берег, – разом заорали те, кто уже понял, что сейчас произойдет.
Тут налетел страшный ветер и поднялась такая волна, что тот, кто не успел повернуть свой струг к ней носом, разом оказался в воде. А на берегу после удара молнии разгорелся большой костер, словно специально, чтобы подать воинам знак, куда им путь держать.
Сашка проснулся на заре от стука топоров. Адаша уже не было в шатре. Наскоро умывшись и одевшись, он пошел на стук. Небо совсем не по-летнему затянуло низкими свинцово-серыми облаками, дул холодный северо-восточный ветер, присущий более ноябрю, чем июлю. Сашкины воины дружно рубили сосны, обрубали сучья, делили стволы на части. А кое-кто уже и тащил бревна к морю.
– Здорово ночевал, государь, – приветствовал его Адаш.
– Привет, Адаш. Спал как убитый, пока топоры не разбудили, – ответил ему Сашка.
– Это хорошо. Знать, совесть твоя чиста. А тут такое творилось…
– Ну?
– Ночью буря поднялась, едва струги царь в море вывел. И недалеко от берега отошли, а еле обратно вернулись. Много народу потопло, ведь в доспехах были. Царь приказал надеть. А в лагерь молонья ударила. Прямиком в царский шатер. Сгорел дотла.
– Вот это да! – ахнул Сашка.
Адаш понизил голос и почти прошептал в самое ухо великому воеводе:
– Казаки говорят, что слишком много невезения на этой войне. И воевать еще толком не начали, а десятую часть, считай, уже потеряли. Царь, говорят, невезучий. Не будет с ним победы. Небо само знак подает – молонья в царский шатер. Не угоден он богам.
– Гм, гм, – хмыкнул Сашка, – надеюсь, ты понимаешь, каким боком это может нам вылезти.
– Понимаю… Потому и выгнал людей чуть свет на работу. Скоро готовы будем. А как первый струг потянем, так можешь и к Дмитрию идти, он сегодня в Боброковом шатре ночует.
Дорогу из сосновых бревен, щедро смазанных салом, выложили более чем на версту. Первый же струг, поставленный на бревна, пошел легко, даже легче, чем ожидалось. Подмазывай только, не забывай, да бревна подкладывай. Самое трудное оказалось – это втащить нос струга на первое бревно. Когда дотащили первый струг до конца выложенной из бревен дороги, взялись за второй, а там и за третий. Теперь можно было и Дмитрию демонстрировать достигнутое.
Когда Сашка подошел к шатру, его остановили два воина.
– Царь спит…
– Будите! – разозлился Сашка. – Дело срочное!
Тут на голоса из шатра вышел Боброк.
– А-а… Это ты, Тимофей Васильевич… Спит великий князь. Уже знаешь, что сегодня ночью случилось?
– Знаю. Потому и пришел. Буди его, Дмитрий Михайлович. Я выход придумал. И не только придумал, но и кое-что сделал.
Боброк нырнул внутрь. Через несколько мгновений из шатра появился Дмитрий, полуодетый, в одной нательной рубахе. На измученном, усталом лице залегли темные тени, под покрасневшими от недосыпания глазами набрякли мешки, а пухлые, обычно пышущие румянцем щеки, сморщились и обвисли, подобно пустым мешкам.
– Великий князь, я придумал, как нам крепость осадить. Пойдем со мной, покажу.
Не говоря ни слова, тот лишь махнул рукой и последовал за Сашкой, за ними, не отставая ни на шаг, – Боброк. Они прошли вдоль ряда шатров, нырнули в узкий проход меж ними, и вот пред ними предстала сосновая дорога, по которой как раз полз струг, влекомый впрягшимися в веревочные постромки воинами.
– Здорово! – Глаза Дмитрия вспыхнули огоньком радости и надежды. Он бросился вдоль дороги и бегом добежал до самого ее конца. Сашка даже не подозревал, что грузный, тяжелый Дмитрий может так быстро бегать.
– А чего в пролив не вывели? – тяжело дыша, осведомился он.
– Нельзя здесь в пролив, государь, – объяснил Сашка. – Надо дорогу дальше вести, верст за десять. А там струги в пролив спустим и пересечем его. А в крепости это никто и не увидит. Они нас будут все с моря ждать, а мы с тыла, с суши зайдем.
Дмитрий схватил Боброка за рукав.
– Давай, поднимай этих… – Тут он употребил не менее десятка ругательств вместо одного-единственного слова «темник». – Всех будить, и – за работу. Вот он, – Дмитрий ткнул пальцем в грудь великого воеводы, – главный. Делать, как Тимофей Васильевич прикажет! – Теперь Дмитрий уже не выглядел, как тяжелобольной человек, помеченный знаком близкой смерти. Это был просто бесконечно уставший, хронически невысыпающийся человек. – Прошу тебя, брат, сделай мне это дело, и я по гроб жизни буду тебе обязан. – Он сладко зевнул, выворачивая челюсти. – А я пойду вздремну все-таки.
К наступлению темноты все струги были переброшены на берег Босфора за десять верст от Еросалима. По проливу ветер гнал высокую волну, но Дмитрия уже нельзя было остановить. Он почувствовал, что удача снова с ним. Переправа прошла без сучка без задоринки. От берега колонны бойцов, одна за другой, уходили к крепости. Завтрашним утром защитники Еросалима будут очень удивлены, увидев под стенами города свежеотрытые траншеи. И если им вдруг вздумается открыть ворота и вновь сделать вылазку, то – помогай им Бог!
Перед тем как уйти с очередным отрядом в сторону Еросалима, великий князь и царь Тохтамыш дал великому воеводе свои последние на сегодня указания:
– Струги береги. Перегони их на тот берег и оттащи подальше вглубь. Не дай бог, Михайлов флот подойдет да пожжет их. Да не забывай, что вся конница у тебя в распоряжении. По обеим сторонам Босфора разграбь и сожги все, что может гореть. Все! Ну, с Богом!
Дмитрий подал знак, и отряд тронулся в путь вслед за ним. Последним шел Боброк.
– Жаль, что тебя с нами не будет, Тимофей Васильевич, – сказал он, пожимая руку великому воеводе. – Я бы предпочел, чтобы осаду вел ты.
Сашка вздохнул.
– На все воля великого князя, – ответил он тоном преданнейшего слуги. – У каждого своя задача.
В ту же ночь все струги были вновь переброшены на европейский берег Босфора. Но выполнять приказ Дмитрия и вытягивать их на берег великий воевода не стал. Воины доложили ему, что дальше по берегу есть подходящий залив. Сашка осмотрел его. И точно, залив был чрезвычайно удобен для размещения в нем кораблей. В Босфоре по-прежнему гуляла высокая волна, а в заливе в то же время лишь легкая рябь морщила поверхность воды. Лучше места было не сыскать. На следующий день сюда же перенесли и лагерь.