Кто родится у Короля Камней и Янтарного яйца?!
Осмунд Двойной с ожесточением расчесывал бороду. Гребень путался в волосах. Между черепаховыми зубьями проскакивали искорки. Пряди словно ожили, то уворачиваясь от гребня, то напротив, слипаясь в противные колтуны. Когда Осмунд начинал разглядывать гребень, полный вырванных волос, он ясно видел, как белые волоски становятся рыжими, и наоборот. Что-то подсказывало Осмунду, что скоро ему не понадобится ни гребень, ни бритва. Яйцо, сказал Талел. Янтарное яйцо. Голова, на которой ничего не растет, тоже похожа на яйцо – только из слоновой кости. Удовлетворится ли болезнь одними волосами?
Разумом и сердцем Осмунд следовал Талеловым рассуждениям, как слепец тащится за поводырем. Тот, кто видит путь – да что там! – тот, кто ищет путь в тумане, стократ лучше бездельников, топчущихся на месте.
О, Талел!
– Что же выходит, братья мои? Я вижу, что Циклоп во всем подобен нам. За исключением волшебного мастерства, добытого в учении и помноженного на талант, он – лучший из лучших. Циклоп – человек умный, хитрый и деятельный. Добавлю: бесконечно циничный и осторожный. Добавлю еще: он способен на подлость и предательство во имя великой цели. Я готов избрать его нашим старейшиной вместо Максимилиана Древнего! Разумеется, посмертно.
Вы согласны со мной?
Вы поспешили, братья. Никогда не торопитесь соглашаться с отвратительным, грязным труполюбом Талелом. Я сказал: человек. А Циклоп, пожалуй, давно уже не человек. Помните, я удивлялся: почему Красотка оставила его в живых, простив кражу Ока Митры? Все мы знаем болезненную тягу Инес к наследию Ушедших; все мы не раз смеялись над этим… Я вижу единственную причину, которая удержала Красотку. Циклоп – не человек, и не часть могущественного амулета. Ушедшие возвращаются, и он первый из авангарда. Когда в лоб девки врастет янтарное яйцо, она станет второй. Их ребенок будет третьим. Камешки, катясь по склону, родят лавину, которая погребет нас под собой.
Смейтесь над глупым Талелом, братья!
Отчего же вы не смеетесь?
С некоторых пор Вульм из Сегентарры терпеть не мог подземелья. Гроты и пещеры, гробницы и катакомбы – они будили воспоминания, заставляя бывшего искателя сокровищ содрогаться в душе. Внешне Вульм оставался невозмутим, но едва он вступал под каменные своды, и тьма смыкалась вокруг… Предательский холод поселялся в груди, кости делались тряпками, кровь – водой, и сегентаррцу стоило титанических усилий не броситься опрометью назад, под свет солнца.
Поначалу он боролся со страхом, грыз его зубами и рвал ногтями. Гнал себя под землю, раз за разом, даже если для этого не было особой надобности. Но как бы ярко ни полыхал факел, разгоняя предвечную тьму, сколько бы людей ни шло рядом – палач-ужас тисками сжимал сердце и давил, пока Вульм вновь не выбирался под чистое небо. Отчаявшись победить страх, Вульм привык к нему. Загонял панику вглубь, не давая прорваться наружу. Ухмылялся спутникам, делая вид, что старому вояке плевать на мрак кротовой норы. Как раньше – двадцать, тридцать лет тому назад…
Сегодня все было иначе. Страх медлил. Может, дело в огромном, гулком пространстве подгорной залы? В высоком куполе свода? В световых колодцах над головой, откуда медленно падают, кружась, искристые хлопья снега? В токе свежего воздуха? Нет, знал Вульм. Дело в другом, и новая причина пугала его больше старой.
…беглецы остановились у скального моста. Отсюда начинался путь через пропасть к Янтарному гроту. Метель ярилась, набирая силу. Закручивала снежные вихри, выла в ущелье волчьей стаей, идущей по следу, хохотала на тысячу голосов. Ветер, кулачный боец из опытных, осыпал ударами глупцов, рискнувших пуститься в путь, норовил сбить с ног.
– Надо спешить! – надрываясь, чтобы перекрыть вой бурана, крикнул Вульм. – Укроемся в гроте! Маги туда не сунутся…
В последнем он сомневался. Но грот дарил хоть какую-то надежду. Чародеи наслышаны о причудах этого места, и, возможно, остерегутся искушать судьбу. Буран заметет следы. Сумеют ли маги отыскать беглецов при помощи волшебства? Вульм привык цепляться за соломинки. В гроте они по меньшей мере смогут отдохнуть. Но если промедлить, ветер усилится, и тогда им не перейти обледенелый мост: смельчаков сдует в пропасть.
– Нет! – замотала головой Эльза. – Есть другое укрытие. О нем никто не знает…
Вульм поразился упрямству женщины. Он хотел возразить. Объяснить, почему им нужен грот. В конце концов, заставить, настоять на своем. Но Эльза развернулась и, не оглядываясь, двинулась прочь, в сторону базальтовых скал. Вульм в сердцах выругался. Поперхнулся, выплюнул набившуюся в рот снежную кашу и, поминая интимные места демонов преисподней, кинулся за неугомонной сивиллой, пока буран не поглотил женщину без остатка. Следом топал Натан, ведя в поводу пони с беспамятным Циклопом.
Они догнали Эльзу у самых скал.
– Сюда.
Женщина указала вверх и, подавая пример, принялась карабкаться по узкой расщелине. За скользкие уступы она цеплялась с ловкостью, выдававшей опыт.
– Сдурела?! – рявкнул ей в спину Вульм. – А Циклоп?!
Эльза замерла, прильнув к скале всем телом. Она повернула голову, глядя на спутников через плечо. Сивилла хотела что-то сказать, но ее опередил Натан:
– Я! Я его затащу!
Он уже возился с узлами, отвязывая Циклопа. Корявые, замерзшие пальцы плохо слушались изменника. Наконец он легко, играючи, взвалил сына Черной Вдовы на плечо – и двинулся к расщелине. Вульм проклял день, когда связался с компанией болванов, обогнал Натана и полез в гору вслед за сивиллой. Позади, заглушая метель, пыхтел изменник.
Внизу жалобно заржал пони.
– Я вернусь! – взревел Натан. – Слышишь? Жди…
Пони умолк, будто понял.
Наверху метель свирепствовала еще сильнее. Впрочем, здесь от ветра отчасти спасала каменная стена, сложенная предками или подземными карлами.
– Вход там, – махнула рукой сивилла.
Проморгавшись, Вульм с трудом различил аспидный провал на фоне стены. Дыра, подумал он. Ну и пусть. Чем эта дыра хуже Янтарного грота? Над краем скальной площадки возникло мохнатое чудище: Натан с Циклопом на плече. Вульм сунулся было помочь, но изменник сам взобрался на уступ – и с осторожностью заботливой няньки сгрузил Циклопа под защиту камней.
– Я за Тугодумом, – Натан шагнул обратно к краю.
– Стой, дурак! Убьешься!
Натан ссутулился, но не остановился.
– И пони своего ненаглядного угробишь!
Парень обернулся, мрачней ночи:
– Господин Вульм, вы бы друга бросили?
– Бросал, – хрипло ответил Вульм. – Случалось.
Изменник кивнул и, словно получив важный, долгожданный ответ, полез вниз с уступа. «Какой он тебе друг! Он тебе лошадь!» – чуть не заорал Вульм в спину упрямцу, но было поздно.