– Ого… у тебя что-то случилось, Лори, раз ты звонишь ночью?
– Случилось. Я хочу тебя, – эта фраза мне дается с таким трудом, что я едва языком ворочаю…
– Лори… ты мне не нравишься. Что случилось?
– Ты тупой или просто спишь? Я же сказала – хочу.
– Меня?
Господи, он что – тупой? Или не верит свалившемуся счастью? Видимо, мое молчание объясняет ему причину звонка, и Джер произносит тоном, в котором я слышу волнение:
– Когда?
– Хоть завтра с утра.
– Отлично. Где и во сколько мне тебя забрать?
Я называю улицу и место, куда приехать, время и добавляю:
– Джер… только одно условие – ты потом сразу уедешь.
– Лори… скажи, зачем тебе это?
– Да что ты заладил – зачем-зачем… Затем! – отрезаю я, потому что уже хочу прекратить этот разговор, потому что уже вот-вот передумаю…
– Хорошо. Обещаю – ты не пожалеешь…
– Не сомневаюсь! – фыркаю я и бросаю трубку.
С одной стороны, я ужасно себя чувствую по отношению к мужу… а с другой – мне так хочется отомстить Косте, так хочется, чтобы он узнал, а еще лучше – застал нас вдвоем… Чтобы ему было очень больно, потому что я знаю, что так и будет. Мне бы было, например…
Красивая девушка… Каштановые кудри по плечам, распахнутые карие глаза, полуоткрытые губы, что-то постоянно шепчущие… Ах, как же она хороша… Все-таки он умеет ценить женскую красоту. Нежное тело, такое податливое, теплое, отзывчивое. Почему ему никогда не везло в жизни? Почему только вот так, насилием, он может получить то, что хочет? Почему всегда приходится преодолевать чье-то сопротивление, чтобы все было так, как хочет он?
Закончив все, он заботливо укрывает потерявшую от боли сознание девушку ее же пальто, машинально убирает со лба челку. Красивая девушка…
* * *
Я на удивление крепко спала ночью. Потягиваясь утром перед зеркалом, с удивлением обнаружила, что даже синяки под глазами исчезли – вот что значит отдохнуть как следует.
Когда звонит Джер, я уже готова, накрашена и одета. Внутри, правда, что-то трясется… Но это обычное уже состояние. Где-то далеко проносится мысль: «Что я делаю, господи?» – но я загоняю ее еще глубже и выхожу из квартиры. Джер стоит на остановке, на плече сумка, куртка распахнута, несмотря на то что на улице довольно прохладно. Я приближаюсь к нему и вижу, как он смотрит на меня…
– Привет…
– Здравствуй, Лори.
Он берет меня за руку, стягивает с нее перчатку и целует. Галантный кавалер… даже не подумаешь, во что он превратится буквально через полчаса-час. Не хочу думать об этом.
– Что, Лори, все-таки решилась?
– Ради бога, не спрашивай меня ни о чем, ладно? Я боюсь не выдержать и сбежать, понимаешь? – я смотрю на носки сапог, утонувшие в грязи. Я сегодня даже ростом меньше – каблуков нет, и поэтому едва достаю Джеру до плеча.
Он удивленно выслушивает мои слова, достает сигарету и закуривает.
– И как, по-твоему, я должен себя чувствовать сейчас? – интересуется он, глубоко затягиваясь.
– А тебе-то какая разница?
– Лори, ну ты ж не такая сука, какой хочешь сейчас показаться, правда? Я это тоже знаю. Что произошло?
– Мне холодно, – говорю я, поежившись и набрасывая капюшон.
– Ну, поехали тогда. – Он поднимает руку и ловит такси.
Это что – мы снова едем к Эдику? Не нравится мне эта идея, если честно, особенно после моего развеселого объявления… Не факт, что он догадался, чьих рук дело подобный пиар, но вдруг… Да и потом: разве Эдик упустит случай порадовать Костю своей осведомленностью о моей личной жизни? Разумеется, нет, непременно позвонит и расскажет. Я, конечно, вчера именно этого и хотела, но сейчас понимаю, что не хочу, – не так, не от него… Джер прав – я не такая сука, какой пытаюсь показаться.
– Куда мы едем?
– Все туда же, – вздыхает Джеральд, держа мою руку в своей. – Ты ведь понимаешь, что я здорово ограничен в возможностях, только этот ваш Эдик может мне как-то помочь. Ты не думай, – предвосхищает он мой гневный возглас. – Я ключи велел оставить в магазине у кассирши – зачем нам с тобой такая слава, да, Лори? Я-то уеду – а ты останешься, зачем?
Я с облегчением перевожу дух – и правда, придумал…
– И все-таки я хочу знать, что именно заставило тебя передумать, – возвращается он к разговору, начатому на остановке.
Я не могу объяснить… синдром собаки – все понимаю, а сказать не могу. Просто, наверное, я уже и сама не уверена в том, чего именно хочу и хочу ли вообще. И каждый заданный мне вопрос все сильнее подрывает мою уверенность, так что Джеру, если он чего-то хочет, лучше бы сейчас заткнуться и ни о чем не спрашивать. У меня уже голова идет кругом от противоречий, еще немного – и я выпрыгну из такси. Хотя… никуда я не выпрыгну, Джер крепко держит меня за руку, как будто чувствует мое настроение. Я смотрю на его выбритые виски и вспоминаю, что такого типа стрижки делали парни во времена моей юности.
Джер чувствует мое напряжение, поглаживает пальцы и вдруг притягивает меня к себе:
– Лори, поцелуй меня. Ну, пожалуйста… я хочу, чтобы ты сама…
Я не хочу целовать его… Закрываю глаза и осторожно прикасаюсь к его губам. Джеральд что-то очень уж бурно реагирует, наваливается на меня и целует сам, забыв, что это должна была делать я.
– Джер… хватит, Джер, слышишь? – отбиваюсь я, но он уже расстегнул пальто и забрался рукой под прозрачную водолазку. Лифчика нет – хотела сделать юноше приятное…
– Лори… приедем, и сразу в постель, я даже возражений слушать не стану – просто изнасилую, – бормочет он, тяжело дыша.
«Господи… какого хрена я делаю в этой машине с этим убоищем, а?» – вдруг посещает мою голову вполне здравая мысль. Я словно на секунду выхожу из тела и вижу себя со стороны. Зрелище отвратительное, если честно…
Такси останавливается около магазина, расположенного в том же доме, что и хозяйство Эдика, мы забираем ключи у кассирши и идем в подвал.
Там все по-прежнему – за неделю Эдик не соизволил даже убраться хоть немного. Сам обламываешься, так заставь девку какую-нибудь – ну нельзя же в таком свинарнике дела-то делать!
Джеральд запирает дверь и прячет ключ в карман джинсов:
– Я помню, Лори, как ты свалила от меня в прошлый раз. Сегодня такого не будет – уйдешь, когда я позволю.
– Мне на работу вечером, Джер…
– До вечера еще дожить надо.
Ого! Хороша заявка…
Джеральд снимает с меня пальто и сапоги, здесь же, в прихожей, сдергивает джинсы. Я остаюсь в стрингах, чулках и в прозрачной черной водолазке, под которой больше ничего не надето. Джеральд облизывает губы и щурится: