— Доброе утро, — поздоровалась она. Моджо даже не пошевелился.
— Это хозяйка? — не оборачиваясь, спросил он брата.
— Да, — кивнул Джимбо.
— Чего ей здесь надо?
— Не знаю. — (Взгляд в сторону Шейн.) — Что мы можем сделать для вас, хозяйка?
— Мне и Моджо следует познакомиться поближе.
— Но вы с ним вообще не знакомы.
— Вот и познакомимся. — Шейн скрестила руки на груди.
Моджо осторожно поставил вымытую сковородку в сушилку, вытер руки о фартук и повернул к ней загорелое, изрезанное шрамами лицо. В отличие от других людей, имевших обыкновение вздрагивать от ужаса при виде такого уродства, Шейн несколько минут спокойно рассматривала его шрамы, а потом смело подошла к нему. Не обращая внимания на сопротивление, которое ей пытался оказать Моджо, она откинула непослушную прядь с его лба и увидела жуткий рубец.
— Тебе повезло, — спокойно сказала Шейн, если бы шрам был хоть на дюйм ниже, ты бы стал одноглазым, как пират. Автомобильная авария?
— Мой бедняжка мул уже не может бегать как раньше.
— Мул?!
— Это шутка, — усмехнулся Джимбо. — Мы с Моджо не ездим верхом.
— Потому что ни одна лошадь вас не поднимет, — вступил в разговор Чэз. Моджо нахмурился:
— Я имел в виду наш джип.
— А… понимаю, вы с Джимбо так называете свой автомобиль, — догадалась Шейн. Джимбо казался удивленным:
— Угадали. Однажды, дело было в горах, наш «мул» решил не слушаться Моджо и врезался в сосну.
— Знакомая ситуация. — Шейн помолчала, обдумывая, стоит ли рассказывать об этом Чэзу, и решила, что лучше всего это сделать прямо сейчас, при свидетелях. — Так же и я получила свой шрам, — продолжала она. — Мне очень повезло: я сохранила руку. Правда, в плохую погоду рубец все еще ноет.
Шейн закатала рукав блузки и показала его. Она видела, как побледнел Чэз. Моджо присвистнул:
— Здоровый!
— И это еще не все, — улыбнулась она и сообщила:
— У меня есть еще несколько маленьких шрамов на бедре, но их я вам не покажу: муж будет возражать.
— Что же произошло? — очнулся Чэз.
— Автомобильная авария. Как у Моджо.
— Как? Когда?
— А сколько вы лежали в больнице? — спросил Моджо, и Шейн была рада, что не придется отвечать на вопросы мужа.
— Два с половиной месяца.
— Ха, тут я вас обошел: я провалялся на больничной койке шесть месяцев, и врачи до последнего сомневались, что я выживу.
— А я потеряла половину своей крови.
— Не может быть!
— Хорошо, пусть не половину, но крови было очень много. Если бы Рейф не довез меня до больницы вовремя, я бы точно погибла.
— Рейф был там? — снова вмешался Чэз.
— Он ехал следом, — осторожно ответила Шейн.
— И где это случилось?
— В Коста-Рике. Горные дороги там очень опасны.
— Я запрещаю тебе ездить по горным дорогам.
— Но ведь это единственный путь в город…
— Ты не будешь ездить по горным дорогам! рявкнул Чэз.
Шейн вздрогнула и снова обратилась к Моджо:
— Насчет кухни…
— Что такое? — помрачнел тот.
— Это место очень заинтересовало меня.
Моджо сложил руки на груди:
— Вы что-то хотите мне сказать?
— Верно. Хочу открыть тебе еще один секрет, раз уж сегодня такой особенный день.
— Какой же?
— Я не умею готовить. Моджо просиял:
— Не умеете? Правда?!
— Абсолютно. Наша экономка в Коста-Рике пыталась меня научить, но безуспешно. Чэз наконец-то позволил себе улыбнуться:
— И сколько обедов ты сожгла?
— Много. А Рейф был удивительно тактичен со мной, наверное, потому, что спас меня от… — Шейн замолчала, но было уже поздно.
— От кого? От меня?
— Нет! Нет, — повторила она уже тише. — Мне никогда не нужно было спасаться от тебя.
— Тогда от кого же?
— От… моей тети, — наконец закончила она, потом ослепительно улыбнулась обоим братьям:
— Моджо, ты ведь будешь продолжать готовить для нас, не так ли?
— Да, и даже разрешу кое-что здесь изменить.
— Спасибо за разрешение, — поблагодарила Шейн. — Я прослежу, чтобы тебя не слишком загружали работой.
— Вы мне понравились, — сообщил Моджо, гладя ее по спине огромной пятерней. — Правда, вы очень худенькая, но я приму меры.
Чэз поспешил вмешаться, пока повар своим энтузиазмом не припечатал Шейн к полу:
— Она в полном порядке, Моджо.
— Нет, ей нужно есть за двоих.
— Что?
— У меня наметанный глаз, — гордо заявил Моджо, — как у мамы. А она разбиралась в таких вещах очень хорошо.
Шейн подхватила Чэза под локоть и потащила его к двери:
— Пойдем! Моджо просто шутит. Сейчас невозможно сказать ничего определенного на этот счет.
Тот позволил увести себя из кухни, шепча:
— Он рискует потерять работу, если не будет следить за тем, что говорит.
— Ты ведь все равно этого не сделаешь, улыбнулась Шейн.
— Да?! Ты так думаешь? Может, ты и права…
— Нет, вы не понимаете, босс!
— Тут нечего понимать, Джимбо, — сказал Чэз, не отрывая взгляда от записной книжки. — В этом доме Шейн вольна делать что угодно. Если она просит выкинуть что-либо, ты должен выполнить ее просьбу. Ясно?
— Но… но ведь это ваш любимый платяной шкаф! Я просто хотел предупредить вас.
— Спасибо, я буду крепиться.
— Все гораздо хуже. Уж не знаю, как сказать вам… У нее есть целый список, босс, как у доньи.
— Какой такой список? — удивился Чэз, откладывая в сторону ручку.
— Это уже слишком, не так ли? — Джимбо гигантскими шагами пересек комнату и снова вернулся к письменному столу. — Мне с самого начала не понравилась эта идея. К тому же список постоянно пополняется!
— Звучит просто ужасно, — усмехнулся Чэз. Джимбо уперся массивными кулаками в крышку стола и навис над Чэзом, его глаза грозно сверкнули.
— Что будем делать?
— Мне придется поговорить с ней. Где Шейн?
— В одной из спален. Я подожду здесь, пока вы утихомирите свою жену.
— У меня все получится, не сомневайся. Чэз нашел жену в спальне. Шейн сидела на скамеечке у окна, выходящего на пастбище, покачивая что-то в руках.