Попутно Луча пытается завязать шнурки на ботинках: мешает объемистое брюхо, которое он всегда рад наполнить.
— Спумони готовит лучшие тортеллини в Венеции. Идем!
Выдохнув сигаретный дым, Антонио отрицательно помахивает рукой.
— В другой раз. Спасибо, что пригласили, но я обещал моей новой подружке…
Марко, второй человек в команде, лицом похожий на ласку, хитро смотрит на Антонио. Укоризненно покачивая пальцем, он говорит:
— Ха-а! Знаем, что ты пообещал! — И хлопает татуированной пятерней себя по бицепсу согнутой в локте рукой. — Зачем жрать пасту со старыми псами, если можно дома полакомиться молоденькой мандятинкой?
— Марко, заткнись! Свинья ты грязная. — Луча смотрит на помощника испепеляющим взглядом. Затем обращает снисходительный, отцовский взгляд на Паваротти. — В другой раз — так в другой раз, Тонио. И запомни: остаток недели работаешь по утрам, по двенадцать часов.
— Si. Va bene. [18] Запомню. — Показав боссу поднятые большие пальцы рук, Антонио снова затягивается сигаретой и смотрит, как сдавшие смену охранники спускаются к причалу. Там их ждет водное такси.
Коммуна располагается в середине острова, у которого имеются четыре причала. Самый крупный — как раз возле офиса. Вода из лагуны пропущена по различным каналам, идущим вокруг и через остров, а многочисленные мостки изящно выгибаются над боковыми тропками, уводящими к высаженным тут века назад рощам и прогулочным дорожкам.
Такси уносится прочь, и Антонио, выбросив окурок в металлическую урну, неспешно проходит вдоль северной стены периметра. Если он правильно все рассчитал, то Фернандо из внешней ночной смены сейчас как раз на противоположной стороне острова. У Антонио в запасе целых полчаса на разведку, прежде чем они с Фернандо столкнутся нос к носу.
Антонио уже заметил: стены периметра оборудованы для защиты от вандалов ночными и дневными камерами высокого разрешения с противобликовыми линзами. На вводном дежурстве ему объяснили, как обрабатывать входящие данные и видеоархивы на жестких дисках, — хватило выявить несколько слабых мест. Причем с самой системой все в полном порядке: немецкая установка «Моботикс IP» с высоким разрешением — одна из лучших в мире. Неучтенным остался человеческий фактор. Камеры установлены не специалистами фирмы «Моботикс», а людьми богача Марио и закреплены не совсем под верным углом.
Сорок камер держат под наблюдением четыре длинные стены, засекая любое близкое движение внутри или снаружи периметра. Однако с южной стороны, напротив охранного комплекса, на опытный взгляд Антонио, аппаратуру установили криво: из-под обзора выпадает целый кусок прилежащей к особняку территории. Впрочем, если быть точным, из-под обзора выпадает не столько земля, сколько причал и стоящее позади него строение — лодочный сарай, — а в эту зону начальство велело не соваться.
Антонио прижимается к стене так же плотно, как и плющ, проникающий розовыми корнями в размытый водой цемент. Лодочный сарай у Антонио — первый в списке мест, которые надлежит непременно проверить. Если на острове где и торгуют наркотиками, то именно там.
Подойдя к спуску, Антонио понимает, что затея не такая уж и простая, как он думал вначале. Глянув наверх, он не видит на стене ночных камер. Отлично, значит, и они его не засекут.
Однако проблема в другом: от стены к берегу тянется сетчатый забор, увенчанный колючей проволокой.
Прикинув шансы, Антонио заключает: если даже получится перебросить свои фамильные драгоценности через эту кровожадную преграду, то по ту сторону еще предстоит прыгать с высоты четырнадцать футов. Рисково. Можно как минимум лодыжку сломать. Как минимум…
Обойти забор — тоже идея не из лучших. Надо идти где-то с милю до конца острова, нырнуть в лагуну, проплыть до причала под водой и незамеченным подняться по слипу. Будь Антонио в гидрокостюме, при должной подготовке — тогда не вопрос. Но не сейчас, когда он в униформе и когда по пятам идет один из «коллег»-охранников.
Антонио переводит взгляд на большие деревянные двери лодочного сарая.
Как пить дать заперты.
Даже если пробраться к ним, старые деревянные панели так просто не сдадутся. Они заперты снаружи на висячий замок и наверняка на засов — изнутри. Безнадежно. Абсолютно безнадежно.
Развернувшись, Антонио в сгущающихся сумерках направляется обратно. Вдалеке он видит Фернандо: ноги колесом, идет не спеша, вразвалочку. Еще час — и дневной свет погаснет совсем. Дальше дежурить придется при свете фонарика.
А за неприступным забором, высоко над старыми дверьми лодочного сарая слабо вращается ржавый флюгер. Его подталкивает набирающий силу западный ветер. Если присмотреться — лучше всего через бинокль, — то можно заметить: вместо головы у железного петушка пристроена камера с углом обзора в триста шестьдесят градусов. И подключена она вовсе не к панели мониторов «Моботикс», а к пульту с экранами и жесткими дисками в задней части лодочного сарая. К пульту, за которым сидит убийца Моники Видич.
Равнины Атманты
В дурном настроении Кави и Песна покидают Тевкра и усаживаются в поджидающую их колесницу. Заметив, что хозяин с другом не в настроении, Ларс садится рядом с возницей и погоняет четырех лучших в Этрурии скакунов вперед по плотному дерну.
Колесница новая, но Песна едва ли это замечает. Ларс собственнолично продумал ее конструкцию и руководил сборкой: тонкие оси, четыре крепких колеса о девяти спицах каждое и бронзовые щитки со всех сторон. Лучше в Этрурии не сыскать. Лучшей колесницы отец Ларса не собирал. Даже дед его не сподобился создать ничего прекраснее.
Обернувшись, Ларс видит, что хозяин с другом углубились в один из своих многочисленных разговоров не для посторонних ушей. Ларс, понятное дело, лишний. И чувствует себя ущемленным.
Ларса воспринимают как предмет мебели. Для хозяина и прочих он всего лишь тот, кто причиняет провинившимся боль. Однако он достоин большего. Большего, нежели ему доверено. Большего, нежели Песна и его друг сумеют добиться в жизни.
Мимо пролетают ячменные и пшеничные поля, а Ларс погружается в мрачные размышления. Лелеет обиду.
Все вокруг, насколько хватает глаз, принадлежит Песне.
Под землей — богатые залежи серебра, из которого мастера Песны производят на свет драгоценные украшения.
Колесница останавливается, и возница, ворча, слезает с козел, чтобы открыть ворота.
Ларс тем временем напрягает слух, желая расслышать разговор мужей позади себя.
Голос Кави звучит радостно:
— Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Песна произносит с сомнением:
— Как так?
— Мы ведь приглашаем нобилей, магистратов и старейшин. Так почему бы не пригласить их заодно и на освящение нового храма? Разве могут они отказаться от участия в подобном священнодействии?