Так вот в чем было дело — в воде! Если бы Нарцисс смотрелся в зеркало, совершенство образа не потрясло бы его фантазию. А течение реки заманило его иллюзией реальности, которая рождается только из неопределенности линий. Боттичелли удалось придать этому стройному телу ту самую вибрацию, как если бы модель отражалась в поверхности чистого родника. Матовая белизна кожи нарушалась только в одном месте. На шее, подчеркивая ее стройную линию, блестело украшение: тщательно выписанный в мельчайших деталях медальон, тот самый, что нашли возле тела Фульдженте.
— Что хочет от меня Великолепный? — раздался голос художника.
— Хочет знать, кто эта женщина.
Художник помедлил в нерешительности, потом наклонился к Пико и зашептал, запинаясь, словно его кто-то глушил:
— Это она! Она вернулась! Но вы не скажете об этом Великолепному. Они не отнимут ее у меня еще раз!
— Отчего вы так уверены, что это она? Вы нашли книгу с ритуалом?
Пико уже не отдавал себе отчета в том, что говорит.
— Нет, она вернулась из страны теней… — только и прошептал художник, и Пико показалось, что он не услышал вопроса.
— Вы уверены в том, что она на самом деле живая? Вы к ней прикасались? — настаивал он, снова на миг подпав под власть грезы.
— Нет! Это невозможно, это было бы кощунством! Никто не смеет к ней прикасаться! — В глазах Боттичелли блеснул безумный огонек. Не давая Пико вставить слово, он продолжал: — Мне неважно, демон она или нет. Мне достаточно, что я снова ее увидел! Она явилась однажды ночью и сама вызвалась позировать, с условием, что я сохраню это в тайне. Но теперь вы ее увидели, и она больше не вернется! — с отчаянием крикнул он.
— Но вы только делали вид, что пишете. Я заметил. Почему? — спросил Джованни в надежде отвлечь и успокоить художника.
Сам он уже полностью овладел собой, хотя все еще и был взвинчен.
Но Боттичелли только больше смешался.
— Не знаю. Я вдруг почувствовал, что не могу закончить картину. Почувствовал, что, если проникну в самую суть тайны ее фигуры, ее золотых пропорций, она снова вернется в царство теней. А теперь она исчезла, а мне остались только никому не нужные мазки… — и он разрыдался.
Пико взял его за плечо и встряхнул.
— Придите в себя. Того, о чем вы говорите, не могло быть. А вот медальон, которым вы украсили ее портрет, похоже, действительно вернулся с того света. О нем никто не знал! Где вы его взяли? — Боттичелли отпрянул, явно желая уйти от ответа, но Пико не отставал. — Это был, подарок Великолепного. Медальон похоронили вместе с ней!
Художника начала бить дрожь. Он расплакался и осел на землю, словно силы разом покинули его.
— Я должен был ее снова увидеть, — всхлипнул он. — Я вскрыл гробницу. Медальон был там. Он обвивал ее шею, все еще нетленную. Я его взял…
— И что вы с ним сделали? — продолжал настаивать Пико.
— Отдал ей… когда она вернулась. Как залог моей любви! Потому что только она достойна носить его!
Джованни выпустил плечо художника. Так вот каким образом исчез медальон. Следовательно, на месте преступления его оставила загадочная женщина. Потеряла случайно или оставила намеренно, как знак для кого-то? Но этот кто-то был явно из плоти и крови, иначе не взвалил бы на себя такое дело.
— А другие рисунки вы с нее делали? — спросил Пико, вдруг сраженный неожиданной идеей.
— Один… только один, — прошептал Боттичелли, и взгляд его затуманился.
— Где он?
— Его украл… этот проклятый…
Пико снова схватил его за плечо.
— Вы о ком? О Фульдженте Морре?
— Да! — с ненавистью выкрикнул художник. — Этот проклятый вернулся из ада снова мучить меня своей завистью!
— Но зачем ему рисунок? Он что, тоже был влюблен в эту женщину?
— Кто, он? — презрительно фыркнул Боттичелли. — Фульдженте никогда и ничего не испытывал по отношению к женщинам!
— Тогда на что ему портрет?
— Чтобы обокрасть меня в очередной раз! — оскалился художник. — Морра сказал, что я нарисовал портрет с Полии, а он собирался сделать с нее гравюру для своего заказа.
— Полия? Это кто?
— Не знаю! Он угрожал мне ножом… Вор! А теперь и Симонетта исчезла! — Боттичелли в отчаянии распростерся на полу.
Пико и дальше расспрашивал бы его, но опустошенный взгляд Боттичелли говорил о том, что это бесполезно. Тот окончательно впал в свои грезы и уже неспособен был отличить реальность от фантазии. Подняв глаза к фрескам с невероятными сюжетами, украшавшим стены капеллы, художник погрузился в размышления.
Пико вдруг охватило безотчетное желание уйти отсюда. Все вокруг, несмотря на великолепие цветов, было всего лишь огромной могилой, где запах воска смешивался с запахом непросохшей краски, прославляя ничто. Наверное, загадочная незнакомка не случайно выбрала именно это место для своего очередного появления. Он подхватил корзинку, с которой пришел, и направился к выходу.
За дверью, ведущей на лестницу, никого не было. Может, стражники обходили территорию, а может, это пустое здание никто особенно и не охранял. Джованни поблагодарил судьбу и быстро нырнул в путаницу улочек, окружавших портик собора Святого Петра, с тем, чтобы выйти прямо на просторную площадь перед входом в базилику.
И тут он снова угодил в толпу. До рассвета было еще далеко, но площадь была заполнена людьми. Одни ожидали, когда откроется дверь церкви, чтобы присоединиться к шествию, другие бродили возле тележек торговцев. На лотках жареная рыба и сладости чередовались с образами святых и сувенирами для паломников, создавая невероятную мешанину мирского и священного. Та же мешанина чувствовалась и в одежде толпы, где попадались рясы кающихся, карнавальные маски, блестящие парадные наряды.
Пико остановился, пытаясь сориентироваться. От площади отходило множество улочек, ведущих к реке. Он соображал, по какой из них можно быстрее добраться до моста Ангела, как вдруг его внимание привлекла высокая стройная фигура, закутанная в темно-красный плащ, который полностью скрывал ее тело, а надвинутый на лоб капюшон — лицо.
Это была она, женщина из Сикстинской капеллы. Пико узнал ее по цвету плаща и гармоничной легкости движений. Стремительным шагом, почти не касаясь земли, она шла к одному из двух фонтанов, украшавших площадь.
Джованни уже было собрался броситься к ней, но его снова что-то удержало. Женщина медленно подставила руку под струю воды, словно хотела набрать пригоршню и поднести к губам, но так и застыла, лишь вяло перебирая пальцами, будто впитывая в себя влагу и свежесть. Потом резко повернула голову в сторону Пико.
Теперь она была шагах в тридцати от него. Луна и факелы достаточно освещали ее, чтобы под капюшоном можно было угадать нежную линию подбородка. На миг Джованни показалось, что он увидел, как блеснули ее зубы, словно она ему улыбнулась. Но женщина отвернулась и направилась в один из переулков.