– Она так много ест! – сказала Бернадетт. – Бриони, нам надо ограничивать ее. Мама говорит, что Рози становится слишком тяжелой и ей трудно ее поднимать.
Бриони фыркнула:
– Мать всегда так говорит, а потом скармливает ей огромный кусок яблочного пирога.
Керри пребывала в полусонном состоянии, характерном для беременных. Она зевнула, издав при этом горловой звук. Бриони засмеялась:
– Притомилась, Кер?
– О, Бриони, я так устала! Сегодня хочу пораньше лечь спать.
Бриони сразу забеспокоилась:
– Послушай, мне кажется, тебе стоит прекратить выступать в клубе до родов. Сосредоточься на своих записях. Бесси Найт может какое-то время подменять тебя. К тому же это для нее дополнительные деньги.
Керри лениво кивнула:
– Мне нравится Бесси. Она хорошо работает, правда? Очень приятная женщина.
Бернадетт брякнула:
– Маркус говорит, что у нее неплохой вид для…
Спохватившись, Берни замолчала. В комнате стало очень тихо.
– О, Керри, прости меня.
Керри, стряхнув дремоту, резко выпрямилась:
– Для кого, Берни? Для черной? Для грязной негритянки? Что там сказал великолепный Маркус Даулинг?
Бриони встала с пола и положила руку на плечо Керри:
– Не начинай, Кер, никто не имел в виду ничего подобного. Давай не будем портить приятный вечер. И так уже плохо, что с нами нет нашей Эйлин. Не будем ссориться.
Керри дернулась.
– Что ж! Я сама порой ненавижу себя за то, что ношу этого ребенка. Не знаю, хватит ли у меня сил, чтобы вынести все то, что придет с его рождением.
Бернадетт твердо сказала:
– Не волнуйся, Кер, мы тебя не подведем. Увидишь, какой уход будет за этим ребенком.
Керри улыбнулась.
– Мне интересно, что у меня получится. И что получится у Эйлин. Мать рада до небес ее будущему ребенку.
Бриони возразила:
– Именно твоему ребенку мать должна бы радоваться. Эйлин не справится с малышом.
– Мама хочет забрать его? Бриони засмеялась:
– Ну уж нет, мамаша его не получит! Эйлин возвращается сюда. И как только она благополучно родит, мы посмотрим, что к чему. Если она по-прежнему будет не в себе, мы ее отправим в «Си Вью», а ребенок останется у меня.
И Берни, и Керри услышали в голосе Бриони страстное желание иметь ребенка. Они переглянулись.
– У тебя?
– А почему бы и нет? Я найду кормилицу, прослежу за воспитанием малыша. Что в этом такого странного, черт побери?
Керри пожала плечами.
– Разве тебе и без этого недостает хлопот? Я думаю, что мама тут лучше бы подошла. Давайте посмотрим правде в глаза: ей же совершенно нечем заняться весь день напролет.
– У нее есть Розали и Абель. Она слишком стара, чтобы ухаживать за младенцем. Кроме того, я смогу дать ребенку больше, со мной его жизнь будет лучше.
– Могу я спросить тебя кое о чем, Бри? Только не волнуйся. Ты ведь очень скучаешь по Бенедикту, правда?
Лицо Бриони омрачилось.
– Да, скучаю. Я хотела бы видеть его каждый день, знать, что он делает, с кем говорит, счастлив он или нет. Я мечтаю об этом глухой ночью, грежу наяву. Я представляю, будто мы с Томми женаты и смотрим за ребенком. Томми ходит с ним гулять, покупает ему игрушки, они вместе играют… Я словно вижу, как Бен спит в кроватке, а я целую его на ночь. Я воображаю, как сама глажу его маленькие вещички, готовлю их к следующему дню, как я его причесываю. Я очень скучаю по нему, Керри. Я скучаю по нему до физической боли. Особенно в день его рождения или на Рождество, потому что не могу дотронуться до своего сына, ощутить его запах, поговорить с ним. Он мой ребенок, а я лишена возможности общаться с ним.
Она умолкла, и Бернадетт погладила сестру по плечу. Розали заволновалась, поднялась с ковра и поцеловала Бриони. Бриони крепко обняла Розали и успокоила ее легкими частыми поцелуями, которые, как она знала, очень нравились сестренке.
– Я думаю, ты права, Бри. Эйлин и ее младенцу здесь будет лучше. По крайней мере, ты их будешь по-настоящему любить.
Бриони посмотрела на Керри и спросила:
– Мне ведь нужен младенец, которого бы я любила, правильно? – Глаза ее были полны слез. Она закашлялась. – Я буду любить и твоего ребенка, Керри. Я буду любить его и заботиться о нем. Клянусь тебе.
Керри улыбнулась:
– Я испытываю те же чувства, что и ты, но к Эвандеру. Я думаю о нем по ночам. Почему-то ночью всегда легче думается. Я представляю, что мы с ним женаты и все нам рады…
Бриони кивнула:
– Я понимаю. Я очень сожалею, что прогнала его, Керри. Честно. Если бы я могла повернуть время обратно, я бы все исправила.
– Но я не хочу, чтобы он вернулся, – с горечью ответила Керри. – Только сейчас, нося этого младенца, я поняла, что гналась за красивой мечтой. Я недостаточно сильная, чтобы прожить жизнь рядом с ним. Теперь я это понимаю. Этот младенец многому меня научил.
– А ты собираешься оставить ребенка у себя, Керри? – тихо спросила Бернадетт.
Керри пожала плечами:
– Спроси меня об этом снова после родов. Бывают минуты, когда я люблю его до умопомрачения. А иногда ненавижу, как подумаю о цвете его кожи и об эффекте, который он произведет. Я не могу ответить тебе, Берни, потому что сама еще не знаю ответа.
– Ладно, что бы ты ни решила, я буду рядом с тобой, – сказала Бриони. – И ты, Берни, тоже, правда?
Бернадетт кивнула:
– Конечно. Я знаю девушку в клубе – ее ребенок растет у одной женщины в Девоне. Она ездит к дочке через каждые два месяца. Отец ребенка женатый человек, и она страшно боится, что люди узнают о ее незаконнорожденном ребенке. Она говорит, что все хорошо устроилось, поскольку папаша отстегивает денежки. Керри вздохнула:
– Я, наверное, не смогу держать ребенка слишком далеко от себя. О, честно говоря, я вообще не знаю, какого черта мне нужно.
Все трое рассмеялись, и напряжение развеялось. Розали потянула Бриони за рукав, и та спросила у нее:
– Что, дорогая, чего ты хочешь?
Показывая на орехи, толстуха открыла рот во всю ширь. Бернадетт и Керри покатились со смеху. Бриони взяла миску с орехами и серьезно сказала:
– Ну конечно, мадам. Если мадам хочет орехов, она должна их получить.
Розали закрыла рот, а Керри покачала головой:
– По крайней мере, она знает, чего хочет, Бри, а это больше, чем знаю я. Разве не правда, Рози, дорогая?
Розали хлопнула в ладоши и негромко заворковала. Это означало, что она вполне счастлива.