— От тебя сдохнуть можно, Брунос, — засмеялся Чоппер. — Ты прямо как большая рыба в мелком пруду…
— Эти слова доказывают что ты много знаешь, не так ли? — резко оборвал его Джорджио. — Если бы я не сидел с Левисом и его идиотами, жалкими «шестерками» здесь, то порешил бы этого хлыща сто лет назад. Меня уже тошнит от этого места, предупреждаю тебя. Меня тошнит от вони, от всего распорядка и от людишек. Не задвигай меня слишком далеко, Чоппер. Ни ты, ни твое детское прозвище не запугают меня.
— Но Левис тебя пугает, насколько я понял?
Джорджио кивнул. Лицо его сделалось замкнутым.
— Здесь он меня может запугать, и если ты разумный человек, то поймешь это. Левису принадлежит эта тюрьма; у него есть достаточно денег, чтобы обеспечить себе здесь власть над всеми. Он владеет, так или иначе, примерно двумя третями тюремной обслуги. Поверь моим словам: он может в любое утро выйти отсюда, если по-настоящему захочет этого. Но Левис достаточно умен и понимает, что слишком хорошо известен, чтобы пуститься в бега. И он британец до мозга костей, как чертова палка со скал Блэкпула. Он не сможет жить ни в Испании, ни в Южной Америке. Хотя бы потому, что его мать не сможет переехать туда. А ты знаешь, как он к ней относится. Он отбывает срок здесь, а периодически перебирается отдохнуть в «Дарем» или еще куда-нибудь — так, для разнообразия. Скоро все тюрьмы будут принадлежать ему… Недавно он ездил всего на один чертов день проведать хирурга на Хартли-Стрит. По дороге назад, Левис вместе с двумя тюремщиками обедали в компании одного из крупнейших бандитов — самого крутого из всех, которых когда-либо знала эта страна. Он не дурак, этот старый ублюдок Левис. Он опасный, мстительный и хитроумный субъект. Неплохо будет, если ты зарубишь это себе на носу, прежде чем решишься влезть в его шкуру.
Чоппер закурил папиросу, скрученную собственноручно из тонкой бумаги, и криво ухмыльнулся.
— Можно подумать, что ты за меня переживаешь.
Джорджио покачал головой.
— Так оно и есть, Чоппер: я переживаю. Я не хочу одним прекрасным утром увидеть, как тебя прирежут в сортире. Именно это вскоре произойдет с Тимми, и он сам это понимает. Левис скоро отправится в одну из своих любимых тюряг: может быть, в «Дарем» — и тогда все мы сможем вздохнуть свободнее хотя бы ненадолго. Но прими совет от знающего человека: Левис не задумается ни на миг, если решит расправиться с тобой. А ты намереваешься схлестнутся с Большим Рикки. Даже этот черный сутенер обломает себе рога, если узнает, что Левис возвращается сюда.
Чоппер молча слушал Джорджио, впитывая его слова. И незаметно вместе с ними вбирал в себя заключенное в них коварство.
— Итак, насколько я понял, ты будешь шестерить перед Левисом? — спросил он.
Джорджио отрицательно покачал головой и хитро улыбнулся:
— Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь, а? Я просто устрою ему потеху по полной программе. Не хочу, чтобы кто-нибудь вонзил мне нож под ребра. Спасибо большое, мне и без того хватает проблем в связи с тем, что я отбываю срок здесь, с Левисом. У меня и так полно врагов, и ни к чему плодить новых.
— А почему ты мне об этом рассказываешь? — тихо, но с неподдельным интересом спросил Чоппер.
— Я тебе об этом рассказываю, Чоппер, потому, что мы сидим вместе, в одной камере. И как однажды сказал Тимми, если тебя как-нибудь ночью подпалят, то сгорим мы оба. Накануне того дня, когда я прибыл сюда, Левис живьем сжег какого-то парня в другом отделении. И знаешь, почему? Левису показалось, что тот косо посмотрел на него в часовне. Ну, если это ни о чем тебе не говорит, тогда у меня больше нет слов. У Левиса башка на этот счет определенным образом устроена. Запомни мои слова: однажды ночью с Тимми заживо сдерут шкуру. И это при условии, если Левис прибудет сюда в хорошем настроении. За его спиной — целая группировка матерых преступников, дружище, и он перед ними даже не снимает перчаток. А они настоящие авторитеты. Он много лет приручал их, а теперь может позвонить буквально любому из них — и все как один, придут ему на помощь. И если тебе захочется сдохнуть, черт побери, тогда переберись в другую камеру, прежде чем будешь дергаться, ладно?
Чоппер глубоко затянулся самокруткой, потом медленно выпустил из себя дым, переваривая речь Джорджио.
— Левис поручил мне запугать тебя. Ты это уже знаешь, я тебе говорил. Однако у тебя, Брунос, вид человека, который далеко пойдет. И может, поэтому — именно поэтому! — я, возможно, хочу пойти с тобой.
Джорджио сел на своей койке и провел ладонью по волосам.
— Не понимаю, какого черта ты мелешь? Я знаю только то, что Левис скоро будет здесь. Скорее всего, он станет отлеживаться в тюремной больнице. Когда он вернется, мы все будем ходить под ним. Если — подчеркиваю, если! — я пущусь в бега, то ты об этом узнаешь первым. Но сейчас я просто хочу спокойно отбывать срок.
Чоппер беззаботно кивнул. Он добился того, чего хотел.
— А ты забавный тип, Брунос. Я слышал, ты был далеко не слабак.
Джорджио кивнул.
— Так и есть. Но я также и проницательный человек. Знаю, когда держать пасть на замке и слушать, а когда открывать ее и делать дела.
— Значит, ты такой человек, да?
Джорджио пристально поглядел на него.
— И я также запуганный человек. Левис пугает меня, и мне не стыдно в этом признаться. Он может и Саддама Хусейна заставить уподобиться одному из трех медведей. Я здорово напуган. Если бы у тебя была бы хотя бы унция мозгов в башке, ты мог бы воспользоваться этим сейчас, мать твою!
На сей раз Чоппер помедлил с ответом.
— Мне кажется, ты рассуждаешь здраво, Брунос. Мне нужно обратить внимание на твое предупреждение.
Джорджио опрокинулся спиной на койку и заложил руки за голову.
— Делай, что тебе заблагорассудится, черт побери! Но помни, о чем я тебе сказал. Если ты будешь настаивать на своем плане действий, сначала смени камеру.
Чоппер наклонился к нему и открыл было рот, чтобы что-то сказать, как вдруг Джорджио ловко вытянул длинное тонкое лезвие из матраца.
— Заткнись, Чоппер! Ты начинаешь действовать на мои долбаные нервы, понял? Я просто могу двинуть своими мускулами на тебя, паренек. И это вряд ли понравится мистеру Левису, ведь так?
Чоппер изумился, увидев, как изменилось выражение лица Джорджио: глаза Бруноса горели от ненависти, зубы непроизвольно оскалились, и в лице появилось нечто от морды дикого зверя. Чоппер понял, что недооценил Джорджио, купившись на его манеры и смазливую внешность. Он осторожно отодвинулся от лезвия и поднял руки в примирительном жесте.
— Угомонись, Джорджио.
— Не толкай меня лучше, раздолбай! — грубо расхохотался Джорджио. — Ты слишком часто наступаешь мне на мозоль, и мне это не нравится. Я дал тебе хороший совет, а теперь заткнись. Делай, что тебе в голову взбредет, но меня оставь в покое, понял? Мне хватит забот с Левисом. И не суйся ко мне со своими паршивыми руками!