— Итак, Алан? Что надо сделать, дорогуша?
Алан мрачно усмехнулся и со стуком поставил стакан с виски на стол.
— Прекрати фиглярствовать! Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.
Ник сразу посерьезнел и низким голосом ответил:
— Именно поэтому я этим и занимаюсь, дорогой. Мне же нужно устроить игрокам шоу, не так ли?
Алан шумно выдохнул воздух.
— У меня есть дело к тебе и Элби. Мне нужны лодка, приличный дом — именно приличный! — и кое-какое продовольствие.
Ник отпил из бокала рома с кокой и смачно облизнул губы, прежде чем ответить:
— А какую лодку тебе нужно? И где, по-твоему, она должна быть привязана? Если ты собираешься путешествовать по воде, я достану тебе хорошую рыбацкую шхуну. Если тебе нужен катер, то у меня есть три, на выбор. Объясни мне, что ты намерен делать, и услышишь ответ: смогу ли я это выполнить; во сколько это тебе встанет; сочту я, что мой риск того стоит, или нет. Я больше не занимаюсь перевозкой наркотиков. Мой Петри заработал на этом пожизненный срок. И мне не нужно стычек. О'кей? А теперь твоя очередь, Алан. Расскажи мне все коротко и ясно.
Донна поразилась внезапному превращению Ника Карвелло: теперь он держался и говорил как любой бизнесмен. Если, конечно, не обратить внимания на его костюм — облегающее ярко-зеленое платье из лайкры, хорошо сочетающееся с цветом глаз и с зелеными тенями на веках. Зазвучала композиция группы «Стилистика»: ребята пели «Беча, Бай Голли, Вау». Ник приготовился слушать Алана, в то же время раскачиваясь в такт музыке. Он посмотрел на Донну и по-дружески подмигнул ей.
Алан начал говорить… Донна недоумевала по поводу того, что он не обращает никакого внимания на остальных людей, сидевших за соседними столиками и танцевавших вокруг. Казалось, он с ними всеми накоротке.
— …Мне нужна рыбацкая шхуна, но такая, у двигателя которой переключаются скорости. Ты понимаешь, что я имею в виду? Мне нужен дом, чтобы укрыться в нем на тот случай, если мы не подоспеем к лодке вовремя. Мне нужна хорошая, верная команда, которая умеет держать язык за зубами. И мне также нужна карта, чтобы перебраться в Ирландию. Там мы прежде всего избавимся от нашей посылки.
Ник кивнул.
— Он имеет какое-то отношение к ирландцам, да? — нерешительно спросил он.
— В некотором роде. Он наполовину ирландец. И мы собираемся вытащить его. — Алан кивнул в сторону Донны, когда произносил последнюю фразу.
— Я понял! — улыбнулся Ник. — Значит, надо вытащить старину Джорджио! В таком случае я проверну для тебя неплохую работу, Алан. В конце концов, друг есть друг. При моем участии в игре ты можешь рассчитывать на столько приятелей, сколько нужно. — Он поднял бокал, как бы приветствуя этим жестом Алана, и залпом проглотил остатки рома с колой. — Принеси еще, Элби, дружище, если тебе не трудно.
Элби улыбнулся и опять пошел к бару.
— Он всегда такой тихий, да? — спросила Донна.
Ник непринужденно засмеялся.
— Будешь тихим, если кто-нибудь отрежет тебе язык, дорогая. Донна не до конца поняла, правда это или злая шутка. Она искоса посмотрела на Алана, и тот медленно кивнул головой.
Ник продолжал болтать:
— Он работал по найму вместе со мной несколько лет назад, пока я не занялся своим нынешним делом. Это сделал профессиональный игрок, потому что ему не понравилось иметь дело с наркотиками. Я приглядываю за ним с тех пор, как нашел его и оставил у себя. У меня особое отношение к бездомным. — Голос его снова обрел глумливые интонации, но Донна поняла, что этим он пытался скрыть печаль.
У нее на глазах невольно выступили слезы, и, заметив это, Ник взял ее маленькую ручку в свою большую ладонь с покрытыми ярко-красным лаком ногтями.
— Это грустно, дорогая, я понимаю. Но сейчас с ним все в порядке. Я обеспечил ему неплохую жизнь, милая. У вас слишком чувствительное сердце. У меня тоже. Я плачу, когда смотрю фильмы про Лесси.
Алан посмотрел на эту странную и такую неуместную здесь пару и расстроенно покачал головой: «Донна стоит на своем и заводит друзей повсюду. Но это может пойти на пользу в будущем и облегчить прыжок Джорджио». Он грустно улыбнулся, искоса поглядев на ее красивое лицо. Она же завороженно смотрела в густо подведенные глаза Ника.
«Донна прошла испытание, и она твердо держится за свои принципы. — Алан начал понимать, что Донна обладает ценными во многих отношениях качествами для операции. — Все всегда спрашивали о жене Джорджио. Брунос завязан в гораздо более серьезных делах, чем те, о которых Донна к настоящему времени смогла что-то выяснить. Она для этих людей — загадка, ибо сама по себе интересна и к тому же выглядит проницательной и ведет себя соответственно… На самом деле, — признался себе Алан, — была бы она женой кого-нибудь другого…»
Джорджио и Чоппер сидели у себя в камере и играли в покер. У Чоппера на руках были выигрышные карты. Довольный собой, он сделал большой глоток тюремного самогона — это был опасный род виски, приготовленный из картофеля; от него подозрительно попахивало растворителем. Чоппер тяжело выдохнул: спиртное обожгло ему рот.
— Не понимаю, как ты можешь пить это дерьмо, — засмеялся Джорджио.
— На безрыбье и рак рыба, — усмехнулся Чоппер.
Один из ночных тюремщиков отпер дверь камеры. Это был высокий, крепко сбитый мужчина с большими и округлыми, как велосипедный руль, усами.
— Левис вне опасности, и через десять дней он вернется в крыло, — объявил он. — У меня для вас сообщение, Брунос. Мистер Левис передает вам, что вы отныне и до его возвращения становитесь его глазами и ушами…
И дверь с лязгом закрылась за тюремщиком.
— Не понимаю, во что теперь играет Левис, — высказался Джорджио.
Чоппер опытной рукой перетасовал карты.
— Не понимаешь? А я понимаю. Он знает, что твоя башка в петле. И ему нужна травка. Левис вычислил, что ты уже должен ему и наверняка пожелаешь немного сократить счет. Все знают: он хочет получить от тебя большой кусок, а ты не говоришь, где тот запрятан. Левис думает, что ты будешь рьяно шпионить для него, лишь бы попасть в белый список. Это же так просто!
Джорджио встал и посмотрел на себя в маленькое зеркало, установленное на настенной полке под окном… В его густых черных волосах на висках появилась седина; под глубоко посаженными глазами образовались мешки. Специфическая тюремная бледность уже явно проступала у него на лице.
— Не волнуйся, Брунос, ты еще хорошо выглядишь.
Джорджио провел рукой по волосам.
— Я тебя не понимаю, Чоппер. Если послушать Левиса, то нас посадили в одну камеру нарочно. Скажем так: ты здесь был его ушами и глазами. Его саданули клинком, и сейчас ты хочешь стать в крыле номером первым. Что ты замышляешь? Давай-ка выходи из подполья и выкладывай все начистоту, черт побери!