— Это, наверное, последние из наших, — сказал кто-то.
Али посмотрела, куда он указывал пальцем.
В темноте медленно спускались три светлые точки — казалось, у них светящиеся хвосты как у комет. Али удивилась — они столько прошли, а платформы, на которых их спускали, совсем недалеко — около мили. Выше, на краю утеса, светилась в ночи тусклой лампой Эсперанса. Вон и голубые утесы. Они звездочками поблескивали в ядовитом тумане, и Али решила загадать желание.
После привала дорога изменилась. Болото отступило, смертельные испарения улетучились. Тропа поднималась вверх, воздух стал чище. Люди подошли к уступу над просторной площадкой.
— Еще животные, — сказал кто-то.
— Это не животные.
Однажды давным-давно в Палестине, в долине Хиннон, люди совершали человеческие жертвоприношения. Потом они бросали там кости убитых животных и сжигали казненных преступников. День и ночь там горели погребальные костры. Со временем Хиннон превратился в Геенну — так иудеи стали называть страну мертвых. Али, которая изучила немало книг о смерти, подумала, что перед ней, возможно, некое современное подобие долины Хиннон.
Они ступили на площадку, и вид прояснился. Многочисленные тела оказались людьми, которые просто лежали и отдыхали.
— Наверное, это наши носильщики, — предположила Али.
Здесь было не меньше ста человек. Сигаретный дым смешивался с едким запахом тел. Разгадать загадку ей помогли десятки голубых пластиковых баулов. Значит, они подошли к стартовой отметке. Отсюда и двинется экспедиция. Словно бедные родственники, ученые толклись у края площадки, не зная, что делать дальше. Носильщики и не подумали отреагировать на их появление. Они лежали, постреливая друг у друга сигаретки, попивая чай и кофе, или просто спали на голой земле.
— Они похожи… — начала одна из женщин, — ой, надеюсь, хейдлов тут не нанимают.
— Как их могут нанимать? — удивился кто-то в ответ. — Мы даже не знаем, существуют ли они вообще.
Нависшие брови носильщиков, прорезающиеся рога, рисунки на коже, напоминающие скорее тюремные татуировки, — все это наводило на грустные мысли. Не то чтобы кто-то их жалел. У них были тупые каменные взгляды, на лицах — шрамы, как у уличной шпаны. Одежда — нечто среднее между нарядом жителя лос-анджелесских трущоб и обитателя джунглей. На одних — фирменные шорты и военные кепи, на других — набедренные повязки и хип-хоповские куртки. У большинства Али заметила мачете. Оружия много, одежды мало. Ножи были для защиты — от животных, мимо трупов которых ученые шли часом раньше, от незваных гостей, но более всего — друг от друга.
На шеях они носили какие-то белые пластиковые ошейники. Али приходилось слышать о том, что внизу используют труд заключенных и сковывают их цепью. Наверное, ошейники — электронные кандалы. Впрочем, носильщики были внешне похожи друг на друга и держались как-то по-семейному — вряд ли они могли быть партией заключенных. Скорее всего, это люди из одного племени. Индейцы, только из какого региона, Али не поняла. Возможно, Анды. Широкие крепкие скулы, почти восточные глаза.
Откуда-то сбоку возник здоровенный темнокожий солдат.
— Проходите вон туда; полковник приказал, чтобы вам приготовили горячий кофе. Нам сейчас сообщили по радио, что остальных ваших уже спустили. Они скоро подойдут.
К солдатскому жетону у него был приделан маленький стальной мальтийский крест — символ ордена тамплиеров. Недавно восстановленный милостью компании, производящей спортивную обувь, военно-религиозный орден прославился тем, что принимал в свои ряды спортсменов — выпускников школ, университетов и колледжей, у которых нет особых перспектив. Набор начался во время съезда «Верных слову» и «Марша миллиона». [17] В результате получилась хорошо обученная и строго дисциплинированная армия наемников; ее услугами пользовались правительства и корпорации.
Проходя мимо кучки носильщиков, Али увидела, как кто-то поднял голову, — и узнала Айка. Он не смотрел на Али. Она до сих пор не поблагодарила его за апельсин. Айк повернулся к своим собеседникам, сидя среди них на корточках, как Марко Поло среди туземцев.
Али заметила перед ним на камне прямые линии и дуги, и он двигал взад-вперед камушки и кусочки костей. Она подумала, что это такая игра, потом поняла — Айк расспрашивает индейцев, собирает информацию. Она заметила и кое-что еще. У его ног лежала аккуратная стопка каких-то листьев — видно, только что купил. Али их узнала. Значит, он жует листья коки.
Али прошла в часть лагеря, занятую военными. Тут все было в движении — повсюду суетились люди в военной форме, проверяя оружие. Их было не меньше тридцати, они казались еще молчаливее, чем индейцы. Али решила, что байки про обет молчания, который якобы дают наемники, возможно, и не лишены оснований. Кроме нескольких самых необходимых слов и молитв разговоры тут считались излишеством.
Привлеченные ароматом кофе, ученые нашли установленную на камнях плитку и начали угощаться, потом затоптались среди аккуратно расставленных ящиков и баулов в поисках своего оборудования.
— Вам тут не место, — сказал темнокожий солдат. — Освободите лагерь. — И преградил им дорогу.
Они обошли его и двинулись дальше.
— Все нормально, — ответили ему, — это наше добро.
Все разбрелись по площадке.
— Мой спектроскоп! — радостно закричал кто-то.
— Леди и джентльмены! — раздался властный голос.
В шуме и толкотне Али едва его услышала.
В воздухе громыхнул выстрел. Стреляли в сторону от лагеря, вниз. Пуля попала в глыбу горной породы и взорвалась россыпью ярких искр. Все замерли.
— Что это?!
— «Ремингтон Люцифер», — объявил стрелявший.
Высокий, худой, чисто выбритый — типичный старший офицер. На нем был разгрузочный жилет с небольшой наплечной кобурой, серые камуфляжные штаны, заправленные в легкие сапоги, свежая черная футболка. На шее висели очки ночного видения.
— Эти снаряды разработаны специально для субтерры. Двадцать пятый калибр, твердый пластик, носик урановый. Функциональные возможности зависят от уровня температуры и звуковой вибрации. Может причинить тяжелую рану, может разделиться на множество маленьких осколков или просто ослепить противника. Наша экспедиция — официальный дебют «Люцифера» и других новинок. — Судя по выговору, он был из образованной семьи, откуда-то из Теннесси.
К военному приблизился Сперриер — бакенбарды у него растрепались — и протянул руку. Он сам себя делегировал в качестве представителя ученых.