— Неужели все выглядит так ужасно? — спросила Миранда.
Натан Ли не стал вытирать слез.
— Не знаю.
Он услышал — клон сделал свой первый вдох. Тринадцать недель назад эти легкие были частичкой кости или кожи, запертой в пробирке на сотни или тысячи лет. И вот он — живой человек!
Где-то вне поля зрения клон вдруг принялся радостно кричать и смеяться.
Натан Ли поднял голову.
— Они так иногда делают, — пояснила Миранда. — Возможно, они помнят, как умирали. Для них это загробная жизнь. Некоторые, выходя из резервуара, проявляют эмоции. Другие не слишком сильно радуются.
Натан Ли попытался мысленно сформулировать самые важные вопросы. Его интересовало многое. Научные эксперименты Миранды не давали ему покоя. Он воспринимал их как величайшее искушение.
— А что будет дальше с этим клоном?
— Опыты проводятся в другом отделе. — Миранда была заметно возбуждена. — В лабораториях Южного сектора.
Клон продолжал громко радоваться жизни. Он весело болтал. Язык был явно не английский. Натан Ли не разбирал ни одного слова, но инстинктивно уловил едва заметный гортанный ритм.
— А это не… — Он напряженно прислушался.
Она наблюдала за ним.
Ему вспомнились пыльные, обожженные солнцем руины Алеппо и деревушка в горах над ними, древнее племя беженцев.
— Он говорит на арамейском?
— Вам виднее.
— Да я знаю всего-то пару слов.
Он шагнул к лестнице.
Она ухватила его за руку.
— Мы не разговариваем с ними.
— Но почему?
— Это ставит под угрозу наше исследование.
— Не понимаю.
Натан Ли был ошеломлен: «Человек из двухтысячелетнего прошлого! Странник во времени!»
— Это не имеет прямого отношения к нашей работе. Безопаснее воспринимать их речь как абракадабру. Бессмысленный набор звуков.
— Только это не абракадабра, — сказал Натан Ли. — Он благодарит Бога.
— Я кое-кого из них вернула сюда из Южного сектора. На сегодняшний день — двадцать три человека. Незараженные экземпляры. И не носители. Это было трудно сделать. Все они здесь, под нами, на нижних этажах. Держим в изоляции.
— Что вы делаете с ними? — спросил Натан Ли.
— Охраняем.
— От чего?
Миранда отвела взгляд:
— Мы ищем иммунитет и уже обнаружили несколько человек, выживших после заражения вирусом более ранней формы. Они обладают частичным иммунитетом против нынешней эпидемии, но все еще подвержены инфицированию. Только у них симптомы проявляются не так быстро. Мы выполнили компьютерное моделирование. Они в состоянии жить еще три года, прежде чем болезнетворный микроорганизм убьет их.
— И здесь их двадцать три? — спросил Натан Ли.
Он все еще не пришел в себя от увиденного.
— Да.
— А остальные полторы тысячи?
Ее зеленые глаза меж козырьком кепки и верхней кромкой маски внимательно смотрели на него. Она не ответила.
— А еще у нас есть неандерталец, — сказала Миранда. — С абсолютным иммунитетом.
— Вы клонировали неандертальца!
— Не для медицинских исследований. Это произошло еще до Корфу. В любом случае, эта женская особь продемонстрировала видовой барьер. Вернее, под видовой.
— И что это значит?
— По какой-то причине клон — девочка — обладает врожденным иммунитетом. Возможно, существуют некие химические барьеры на ее коже, в дыхательном или желудочно-кишечном тракте. Выяснить не удалось. Вот только ее невосприимчивость к вирусу нам не передается. Это все, что мы знаем. Она — тупик.
Неандертальцы! Клоны возрастом две тысячи лет! Это какое-то фантастическое место!
— А я вам на что? — спросил он.
— Пришло время сделать следующий шаг, — ответила Миранда. — Я хочу, чтобы его сделали вы: шаг назад. Вернее, в сторону.
— В сторону от чего?
— Вы же антрополог. А клоны — своего рода племя.
— Вы хотите, чтобы я занялся их изучением?
Это звучало достаточно просто. Он был археологом, а не этнографом. И зачем воровать дармовую еду? По правде сказать, Лос-Аламос был для него лишь остановкой в пути. Он исчезнет без всякого сожаления, как только заставит Окса говорить: его здесь ничто не держит.
— Предупреждаю: никаких контактов, — сказала Миранда. — В комнате у каждого из них — камеры. Наблюдайте и слушайте. Перехватывайте их мысли.
Клон что-то выкрикнул. Это прозвучало как «Ребекка!». Он звал женщину, возможно — свою жену либо дочь. Взывал к ней, находясь здесь, по ту сторону смерти. Может, надеялся, что они воссоединятся?
Крик потряс Натана Ли. Голос отдалился и стих. Клона вывели из помещения — в какую-нибудь лабораторию. В бассейн опустили сетку — выловить части плодного мешка.
— Вы хотите, чтобы я из ваших животных сделал людей, — констатировал он.
— А вы не одобряете нашу работу? — спросила она.
— А что это меняет?
Миранда продолжала смотреть на него.
— Никто не знает, как много они на самом деле помнят, — сказала она. — Не исключено, что самую малость. Мы никогда не преследовали цель узнать о их былой жизни. Но они плачут. Кричат. Может, вы сумеете дать им хоть капельку утешения.
— Утешения, — повторил он.
— Их сотворили мы.
— А они знают?
— Это к делу не относится. Совсем не важно, если они даже понятия не имеют, кто мы. Но не так-то просто отринуть собственных детей.
Миранда была так серьезна, будто он каким-то образом являлся частью ее искупления.
Начало августа
Натан Ли вошел в мир монстров.
Неделю он не спускался в так называемый Приют — секцию камер в подвале № 5. Для начала он расположился в Некроархиве, жутковатом хранилище образцов человеческих тканей. Он взялся их систематизировать, отчасти желая привести в порядок свои мысли, но в основном, чтобы познакомиться поближе с костями на их пути к живой плоти. Здесь были зубы, высохшие ткани мускулов, сморщенные органы в банках, колбах и мензурках, черепа, ногти и длинные кости, пронумерованные маркером или красным лаком для ногтей. Один из двадцати трех людей был буквально сотворен из серебра — из соскобов пятнышка крови на монете с головой царя Ирода.
И вот через шесть дней Натан Ли почувствовал, что готов. Он спустился на лифте в Приют. Капитан Иноут провел его по длинному, безмолвному коридору, сверкающему стерильностью и металлом. Вдоль него, будто камеры смертников, располагались боксы-изоляторы, по двадцать с каждой стороны. Комплекс строил подрядчик, специализировавшийся на тюрьмах особого режима. Натан Ли вошел в незанятую камеру, пытаясь припомнить свои ощущения.