— Эмили Сазерленд, — представилась Эмили. — А это мой помощник Ник.
Вандевельд включил чайник, примостившийся на сером каталожном шкафу, пригласил их садиться.
Эмили села на стул, закинула ногу на ногу.
— Спасибо, что согласились принять нас без предупреждения, к тому же в субботний день. К сожалению, мой имейл так до вас и не дошел.
Вандевельд вытер ложку о свой свитер и открыл банку «Нескафе».
— Ca ne fait rien. Я так или иначе здесь. А вы приехали из такой дали — из Метрополитен-музея в Нью-Йорке.
— Я читала много ваших статей. — На самом деле надергала из Интернета в кафе и просмотрела за чашкой эспрессо. — Но мой коллега пытался понять суть процесса.
Ник извиняюще улыбнулся, словно говоря, что ни в чем Вандевельда не обвиняет.
— Я подумала, может, вы могли бы ему объяснить…
— Конечно. — Профессор встал и через боковую дверь провел их простую комнату без окон. — Вот здесь у нас протонный миллианализатор.
Прибор был похож на какую-то штуковину из кабинета дантиста: белые металлические трубки торчали из стены и потолка, сходясь в сопло, направленное на стальной пюпитр. Пучок толстых кабелей змеей уходил от этой штуковины к компьютеру на столе у стены.
— То, что мы делаем, называется РЭСИЧ — методика рентгеноэмиссионной спектроскопии, индуцированной частицами. — Все слова он произносил подчеркнуто медленно, отчего из-за его акцента они стали почти неразборчивы. — Она была разработана в Сан-Диего в восьмидесятых годах двадцатого века. Вы выстреливаете пучком протонов по трубе — вот этой — в исследуемый объект. В моем эксперименте таким объектом является страница из книги. Протоны проходят через страницу, ударяют по атомам, разрушают их, высвобождая рентгеновское излучение, которое мы и измеряем флуороскопической системой.
Он постучал по соплу, свисающему с потолка, потом показал на компьютер.
— Компьютер анализирует излучение и говорит нам, что находится внутри страницы.
— И это не повреждает книгу?
— Non. Мы сканируем лишь миллиметр страницы, а протоны разрушают всего несколько атомов. Так что какие-либо повреждения происходят только на молекулярном уровне.
Ник посмотрел на Эмили. Она, казалось, не возражала против его вопросов.
— И так вы определяете, что находится на бумаге?
— Мы определяем, что находится в чернилах. У каждых чернил есть химический состав, который мы и устанавливаем. Мы анализируем первые печатные тексты и таким образом узнаем, кто их сделал.
Ник набрал в грудь побольше воздуха и залез в карман.
— И что вы нашли, когда анализировали вот это? — Он показал карту, уставившись взглядом в Вандевельда.
— Я работаю только с книгами. Я не анализировал эту карту.
Но Ник прочел на его лице узнавание и что-то еще. Страх?
— Вам это приносила женщина по имени Джиллиан Локхарт.
— Я никогда не видел этой Джиллиан Локхарт. — Он произнес это тем же тоном, каким объяснял смысл аббревиатуры РЭСИЧ, как нечто заученное.
— И что вам удалось узнать?
— Я вам уже сказал — я не видел этого прежде. — Вандевельд встал. — Мне кажется, моя работа вас не интересует. Извините. Ничем не могу вам помочь. — Он положил руку на дверь. — S’il vous plait…
Ник и Эмили не шелохнулись.
— Когда Джиллиан приходила сюда?
— Никогда.
— Она звонила вам месяц назад. Три недели спустя она исчезла.
Вандевельд вздохнул.
— Мне очень жаль. Искренне вам говорю. Но… помочь ничем не могу.
— Вы не помните, что она вам звонила?
— Как, вы говорите, ее зовут?
— Джиллиан Локхарт.
Вандевельд отрицательно мотнул головой — на долю секунду раньше, чем если бы сделал это естественно.
— Non.
— У нас есть запись ее разговора, который продолжался почти пятнадцать минут.
— Может быть, моя секретарша перевела ее в режим ожидания, пока искала меня. Может быть, она не представилась… или назвалась каким-то другим именем. Может быть, она сделала вид, что ее интересует моя работа, хотя ей нужно было что-то другое.
Он отпустил ручку двери и вернулся к своему аппарату.
— Вы думаете, я что-то от вас скрываю? Ничего я не скрываю. Клянусь вам, я никогда не видел вашего друга или эту карту. Но если вы хотите, чтобы я ее проанализировал, — бога ради. Oui?
Он протянул руку и склонил набок голову. Ник посмотрел на Эмили, которая опасливо кивнула.
Француз положил карту на пюпитр перед трубкой, потом направил трубку так, как ему было нужно. Ник наклонил голову и прищурился.
— Но она направлена не на текст.
— Мы делаем два измерения. Чернила поглощаются бумагой. Так что поэтому мы сначала замеряем одну бумагу. А потом — бумагу с чернилами. Потом мы вычитаем вторую величину из первой и получаем только ту составляющую, которая относится к чернилам.
Он повернул рукоятку, фиксируя сопло, и направился к компьютеру. Ника все еще мучили дурные предчувствия.
— И нам не нужно выходить из помещения?
— Это абсолютно безопасно. Вы поглощаете больше протонов, простояв пятнадцать минут на солнце. Если вы мне не доверяете, можете держать карту в течение всего эксперимента.
Ник сделал шаг назад.
— Я буду наблюдать отсюда.
Но наблюдать было не за чем. Вандевельд нажал клавишу на компьютере, за стеной раздался рычащий звук, и над трубкой зажегся красный свет. Несколько секунд спустя свет погас и рычание прекратилось. Вандевельд перенастроил трубку — теперь она была направлена на роскошную львиную гриву, где чернила были самые густые. Свет снова мигнул, потом выключился. На мониторе компьютера появился график с зубчатой кривой.
— И что это значит?
— Это показывает разные элементы, которые мы можем выявить. — Вандевельд провел по одному из зубцов пальцем. — Вот кривая, определяющая содержание натрия. А эта — меди.
— И… что из этого вытекает? Вы можете определить, из чего были сделаны чернила?
— Не полностью. Флуороскопическая система определяет не все параметры. Иногда мы не знаем, откуда берется тот или иной элемент. Скажем, мы обнаружили свинец. Возможно, он появился из массикота — пигмента, который использовался в качестве кроющей, быстро высыхающей краски. Но может быть, его источник — оксид свинца, используемый для цвета. Или — если мы имеем дело с книгой — источником свинца, возможно, являются литеры, изготовленные из свинцового сплава. С помощью нашего прибора мы лишь можем установить, что свинец там присутствует.
— И какой в этом смысл?