Однажды ночью он проснулся и обнаружил, что Джейк исчез. Из ивовой рощи, вплотную подступавшей к тоненькому ручейку, неслись отчаянные сдавленные крики. К тому времени, как стрелок продрался сквозь заросли на поляну посреди рощи, крики оборвались. Место, где Роланд нашел той ночью Джейка, как две капли воды походило на то, что лежало сейчас впереди, за подножием холма. Круг вертикально поставленных камней; место жертвоприношений; обитель Прорицательницы – там она жила… и вещала, будучи принуждена вещать… и убивала, когда только могла.
– Роланд, – окликнул Эдди, – ты чего? В чем дело?
– Вон, видишь? – Роланд ткнул пальцем. – Вещуньина круговина. Силуэты, что виднеются там, – высокие стоячие камни. – Он вдруг понял, что не сводит глаз с Эдди, которого впервые узнал в страшном и дивном небесном вагоне, в том чужом и странном мире, где стрелки носят синюю форму, а запасы сахара, бумаги и чудесных снадобий вроде астинанеисчерпаемы. Лицо Эдди медленно принимало диковинное выражение, словно озарялось неким предвиденьем. Радужные надежды, ясным огнем зажегшие взор молодого человека, когда тот смотрел на далекий город, улетучились. Юноша глядел сумрачно, уныло – так приговоренный рассматривает виселицу, на которой вскоре будет вздернут.
"Сперва Джейк, теперь вот Эдди, – подумал стрелок. – Колесо Жизни неумолимо – все вечно возвращается на круги своя".
– Вот черт. – Голос Эдди был блеклым и испуганным. – Чует мое сердце, это и есть то самое место, где пацан попробует прорваться.
Стрелок кивнул.
– Весьма вероятно. В таких местах грань между мирами тонка… к тому же эти круговины обладают притягательною силой.Однажды мальчик уже привел меня в подобное каменное кольцо. Обитавшая там вещунья едва не убила мальчугана.
– С чего ты взял? – спросила Сюзанна у Эдди. – Приснилось, что ли?
Эдди только головой покачал.
– Не знаю. Но стоило Роланду показать это проклятое место… – Он осекся и посмотрел на стрелка. – Мы должны как можно скорее добраться туда. Как можно скорее. – В словах Эдди звучали отчаяние и страх.
– Это произойдет сегодня? – спросил Роланд. – Сегодня вечером?
Эдди снова потряс головой и облизнул губы.
– Тоже не знаю. Не поручусь. Вечером? Вряд ли. Время… здесь оно не такое, как там, где сейчас пацан. В его "где" и "когда" оно течет медленнее. Может быть, завтра. – Паника, с которой он до сих пор боролся, внезапно прорвалась. Эдди повернулся и холодными потными пальцами вцепился Роланду в рубаху. – Но я должен был доделать ключ, а я ни черта не доделал, а еще я должен сделать что-то еще, а что – хрен его знает, ни намека, ни зацепки. И если пацан угробится, виноват буду я!
Крепко взяв Эдди за запястья, стрелок высвободился.
– Возьми себя в руки.
– Роланд, тебе что, не ясно…
– Ясно. Мне ясно, что нытьем да вытьем твой узелок не распутать. Ты забыл лик своего отца – вот что мне ясно.
– Да пошел ты со своей херней, надоело! В гробуя своего папашу видал, в белых тапках! – истерически выкрикнул Эдди. Роланд влепил ему звонкую пощечину. Звук был такой, словно сломалась ветка.
Голова Эдди мотнулась назад; зрачки потрясенно расширились. Впившись в Роланда взглядом, юноша медленно поднес руку к щеке и потрогал проступающий на коже красный отпечаток ладони.
– Ах ты, сволочь!– прошептал он, хватаясь за рукоять револьвера, по-прежнему висевшего у него на левом бедре. Сюзанна попыталась остановить его; Эдди оттолкнул ее руки.
"Итак, вновь пришла пора ученья, – подумал Роланд. – Однако на сей раз, пожалуй, я даю урок, чтобы сохранить жизнь не только ему, но и себе".
Где-то вдалеке каркнула ворона. Резкий птичий крик разорвал тишину, и Роланду на миг вспомнился его сокол, Давид. Сейчас соколом стрелка был Эдди…стоило выказать хоть малейшую слабость, и юноша, подобно Давиду, не колеблясь вырвал бы хозяину глаз.
Или растерзал бы горло.
– Ты что же, пристрелишь меня? Такой развязки тебе хотелось бы, Эдди?
– Знал бы ты, как мне осточертели твои заморочки, дядя, – выговорил Эдди. Взгляд его туманили слезы ярости.
– Ты не доделал ключ, но не потому, что боишься закончить работу. Ты боишься узнать, что не способенее закончить. Ты боишься спуститься к камням – но тебя страшит не то, что может произойти, едва ты войдешь в круг. Тебя страшит то, что может непроизойти. Не большой мир пугает тебя, Эдди, нет. Тебя пугает маленький мирок, заключенный в тебе самом. Ты забыл лик своего отца. Ну так смелее. Пристрели меня, если посмеешь. Надоело слушать, как ты нюнишь.
– Прекрати! – закричала Сюзанна. – Он же выстрелит, ты что, не понимаешь? Не понимаешь, что сам заставляешьего стрелять?
Роланд полоснул ее взглядом.
– Я заставляю его принять решение.– Он снова посмотрел на Эдди. Изборожденное глубокими морщинами лицо было суровым. – Друг мой, ты вышел из тени героина, ты вышел из тени брата – выйди же из своей тени, если посмеешь. Выйди сейчас. Выйди – или пристрели меня и покончис этим.
Мгновение Роланду казалось, что Эдди именно так и поступит и все завершится здесь же, на высоком гребне холма, под безоблачным летним небом, где на горизонте смутно обозначились синие призрачные городские шпили. Потом у Эдди задергалась щека. Решительно сжатые губы обмякли, задрожали. Рука соскользнула с сандаловой рукоятки револьвера. Грудь заходила толчками – раз… другой… третий. Рот приоткрылся. Нетвердо ступая, Эдди пошел на Роланда, и все отчаяние, весь ужас молодого человека излились в одном стонущем вопле:
– Да, я боюсь,ты, м.дила дубовый! Боюсь!Не доходит? Роланд, мне страшно!
Ноги Эдди заплелись. Юноша повалился вперед. Роланд подхватил его и придержал подле себя. От Эдди пахло потом и грязью, слезами и ужасом.
На миг задержав Эдди в своих объятиях, стрелок развернул его к Сюзанне. Бессильно свесив голову, Эдди рухнул на колени возле ее кресла. Сюзанна положила руку юноше на затылок, притиснула его голову к своему бедру и с горечью сказала Роланду: "Иногда, белый масса, я тебя ненавижу".
Роланд приложил запястья ко лбу; с силой надавил.
– Порой я сам себя ненавижу.
– Но это тебя никогда не останавливает, не так ли?
Роланд не ответил. Он смотрел на Эдди – неподвижен, плотно сомкнутые веки, щека покоится на бедре Сюзанны. Олицетворение страдания. Роланд пересилил засасывающую мучительную усталость, рождавшую невольное желание прервать сию прелестную беседу с тем, чтобы завершить ее в другой раз. Коль скоро Эдди не ошибается, никакого другого раза не будет.Джейк вот-вот сделает решающий ход. Эдди же избран помочь мальчику прийти в этот мир, и, если он еще не готов стать повитухой, Джейк в миг своего вступления в новую жизнь непременно погибнет, как неминуемо обречен задохнуться младенец, если с началом схваток пуповина обовьет ему шею.