— Я помню, помню и не отступаю от этого… Просто открылись другие обстоятельства…
— И какие же это? — насторожился он.
Я сначала осторожно, а потом зараз, выпалила:
— Ты считаешь себя обязанным мне за "Кресты", а это не правильно…
Я настроилась на серьёзный разговор. Но не тут-то было.
Он с жаром скинул на пол пальто и принялся хохотать. Немного успокоившись, подхватил меня растерявшуюся от такого натиска на руки и покачав, уткнувшись мне в щеку, сказал:
— Я умираю по тебе, а ты тянешь время и лопочешь мне всякую ерунду. Запомни навсегда, я только твой. В твоих руках моё прошлое, настоящее и будущее. Без тебя — это уже не я.
"Какая уж тут ерунда, когда перемывает косточки вся страна", — пронеслось в голове. Но у меня не было оснований ему не верить, и я всё оставила, как есть. Значит, это опять работа "воробушка", а я чуть не попалась. "Ох, Юлька, не кличь на себя беду" Я закрываю глаза, втягиваю его запах и говорю:
— Ты пахнешь войной.
— Так и есть, если вода горячая есть- помой меня. Я всю дорогу мечтал об этом.
Мы направляемся в ванную и я принимаюсь очень нежно тереть его, незаметно оказываясь и сама там же. Это было чудное купание. Костя делает попытку получить всё в ванной. Я хитрю и оттягиваю момент. Желание должно "созреть". Потом, выглянув и поняв, что пока ещё одни, проскочили в спальню. Мне бы радоваться, а я копалась в себе, в нём… Всё вроде было как всегда, только себя не обманешь. Я больше притворялась, чем чувствовала. Былого не было. Мешала стена. Во мне словно что-то умерло. Хотя я и старалась убедить себя, что он любит только меня, интуитивное понимание того, что мне приходится делить своего мужчину ещё с кем-то, и этот факт мусолят все кому ни лень, убивало во мне всё. Я поймала себя на том, что даже пытаюсь унюхать её запах на нём. Кажется, как не старалась, обмануть не смогла. Потому что он, устроив меня на своём животе, так что глаза в глаза, попросил:
— А теперь давай спокойно и по-порядку. Ну, опять сплетни?
Ей уже не хотелось ни по-порядку, ни без порядка, никак.
— Костя, не надо. Ты сказал, мне достаточно…
— Достаточно до чего, я так понял до следующего слуха с фронта. У меня такое ощущение, что там некоторые следят не за врагом, а за моей личной жизнью. Юлия, не молчи…
— Хорошо. Говорят, что ты с нами из-за долга и жалости, — выпалила я на одном дыхании, — очень прошу, если дело обстоит так, забудь сюда дорогу. Ты свободен.
Он, засмеявшись, перевернул меня на спину и, поцеловав в нос, откинулся на подушку.
— Юлия, какой ты, в сущности, ребёнок. Взрослеть когда будем. — Я надулась. А он, чмокнув меня ещё и в подбородок, продолжал:- Дуй губки не дуй, а я скажу. Во-первых, человек долга, это всегда надёжно и качественно, для женщины иметь около себя такого мужчину большая удача. Цени. Я люблю тебя не меньше, чем в наш первый год. Хотя самому хотелось бы подзакрутить себе гайки. Это вяжет меня по рукам и ногам. Я словно наркоман подсажен на тебя. Ну что, довольна моей слабостью.
Зарыв смущённое лицо на моей груди, он, сорвавшись, покрыл горячими беспорядочными поцелуями всю. У меня выросли крылышками. И я тут же ими замахала. Чудно! Чудно!…
— А во-вторых? — вывернулась я, уже шаля. На меня нахлынула эйфория. Неуверенность, что пряталась в подсознании испарилась.
— А во- вторых, — из всех достоинств приглянувшихся тебе во мне, ты радость моя, выбрала что?
Целую его в плечо и торжественно объявляю:
— Надёжность.
И получаю тут же ответный поцелуй.
— Вот именно. Люлю, я тот же и надёжность по-прежнему не пустое место в моём характере.
Я пробегаю пальчиками по его спине.
— Будем считать убедил, и я сдаюсь…
Он копирует меня повторяя всё точь- в — точь и улыбается.
— Ну уж нет, мы не договорили, есть ещё третий пункт.
Я морщу носик.
— Третий?
Костя чмокаем меня в него и сжимает мои пальчики в свой кулак.
— Так и есть. В- третьих, все эти слухи пошли от того, что я всем сказал сразу, чтоб без иллюзий: "Это временно. Семью не брошу" И как довесок добавил, что не смогу предать тебя за "Кресты". — Опережая мою взметнувшуюся в изумлении бровь выпалил:- Это для того, чтоб не искали способов переубедить меня. Своего рода надёжный щит и если хочешь — мужская хитрость. Когда мужик захочет обрубить концы, он меньше всего будет думать о благодарности женщине. Или, как я придумывать весомые аргументы защищающие дорогих моему сердцу людей. Поверь, я вынужденно пользовался одним человеком (это моё несчастье), а думал в это время о другом, о тебе. Ты- моя женщина, жена. Самому удивительно, как она может мириться со всем этим. Более того, от неё я это не скрывал и за то время, несмотря ни на какие бабьи увёртки с её стороны, позиций своих не сдал. Я не умею кривить душой, лицемерить. Но не мог я быть неблагодарным за её отношение ко мне. — Заметив складочку перерезавшую мой носик, он заторопился:- Благодарность- не любовь. Ты не можешь упрекать меня за это. У немцев есть "конвои любви" сопровождающие войска. Конечно, при таком наплыве желающих женщин хватает ненадолго. Теряли товарный вид, болезни. Первых отправляли в концлагеря, вторых- расстреливали под забором. — По мне прошла дрожь, Костя машинально прижал меня к себе и продолжил. — У нас в армии всё иначе… так сказать, добровольно… А в 42 году сложилась система военно-полевых жён. Это ж понятно, что необходимость. Люлю, милая, в моём сердце, душе и думах, только ты. Я люблю, люблю и люблю только тебя.
"Многообещающе. Пусть неудачница плачет, кляня свою судьбу". Но я, вместо улыбки, притворно нахмурила лобик и эгоистично желая услышать ещё убедительные речи в свою пользу, заявила:
— Но ты не можешь отрицать, что наши отношения несколько изменились…
— Не буду. Потому что они вышли на более зрелый и надёжный уровень. Жёнушка, моя маленькая, кончай хандрить. Я нёсся к тебе с большим мешком любви. Привёз тебе ароматы Украины: целый чемодан яблок, груш, грецких орехов. Давай улыбнись и вспомни украинские благоухающие сады.
Оставив поцелуй на его виске мечтательно объявила:
— Я хочу вновь побывать там весной.
— Побываешь. Помнишь, как я купал тебя в цветах акации?
Я вздрогнула, он почувствовав это спрятал меня в своих мощных руках. Я как бы извиняясь прошептала:
— Кажется, как будто это было не с нами.
— Люлюсик мой, мы ещё съездим в наш маленький домик. Потерпи. Один рывок и мы выгоним их с нашей земли. Ты приедешь, и я искупаю тебя вновь в том безумном цветочном дыму.
Я уткнулась ему в плечо и заревела. Костя, как ужаленный подскочив рядом, старался успокоить, вытирал слёзы, гладил по голове, говорил всякие ласковые слова и убеждал. что я у него умница. "Боже мой, какая же я дура!"