— Наши выходы открыты, — пробормотала Сара.
— В самом деле? Но это уже не относится к делу, и я несколько забегаю вперед. Мне нужно идти. Я с вами свяжусь.
— Один человек уже погиб…
— Один человек — это даже не статистическая погрешность.
— Вы получите свой диск…
— Я знаю, что я его получу. Но сначала я должен кое-что сделать. Вы считаете свой парк знаменитым, Сара? С моей помощью он прославится навеки.
— Нет! Подождите…
Но рация уже смолкла.
Выйдя с аттракциона под названием «Эклиптика», Джорджия Уорн смешалась с гуляющей по просторному вестибюлю толпой. Она только что купила местный вариант сахарной ваты — переливающуюся радугу из скрученного сахара, пронизанного газированными кристаллами, которые шумно лопались на языке, — и теперь сосредоточенно ее поедала. Она не слышала ни треска кристаллов, ни разговоров и смеха проходящих мимо посетителей, ни едва слышимой фоновой акустики Утопии — в ее наушниках раздавалась мелодия «Jumpin' at the Woodside» Каунта Бейси.
К ней вразвалочку направлялась группа подростков с пурпурными волосами, в футболках со «Шпилем дракона», и Джорджия отошла в сторону, пропуская их мимо. Она не ожидала ничего особенного от «Эклиптики» — в конце концов, всего лишь чертово колесо, и только, — но аттракцион оказался очень даже неплох. Кабина вращалась вокруг планеты с кольцом вроде Сатурна, только поставленного вертикально. Как и большинство аттракционов в Каллисто, «Эклиптика» была погружена в темноту, но давала удивительное ощущение глубины, настоящего пребывания в космосе. А голографические кольца выглядели настолько реально, что она не сомневалась — стоит ей высунуть из кабины руку, и она могла бы до них дотронуться.
Но она была одна, и ее запихнули в кабину вместе с непоседливой девчонкой из большой семьи, которая постоянно болтала обо всем, что попадалось ей на глаза, слишком глупой для того, чтобы просто заткнуться и получать удовольствие. Так что Джорджия в конце концов просто надела наушники и прибавила громкость.
Она остановилась, хмуря брови. Впереди и направо от центрального вестибюля уходил пандус с движущейся дорожкой в конце, которая исчезала в низком туннеле, окруженном неоновыми полосами и вспышками лазеров. Там находился вход в «Темную сторону Луны», аттракцион, про который она читала столько интересного в Сети. Она достала из кармана листок с заранее составленным маршрутом. В самом деле, это четырехзвездочный аттракцион. Она направилась к нему, но тут же остановилась. Она ведь обещала отцу не кататься на русских горках и опасных аттракционах, а «Темная сторона Луны» явно попадала в эту категорию. Впрочем, к ней же, вероятно, относилась и «Эклиптика», но что ей еще оставалось делать? Она уже попробовала прокатиться на нескольких детских аттракционах вроде «Колец Сатурна», но чувствовала себя очень глупо в окружении шестилеток.
Она пристально посмотрела на вход, хмурясь все больше, затем с неохотой повернулась и двинулась дальше по вестибюлю, пока не нашла скамейку. Сев, она развернула карту-путеводитель, взглянула на нее и снова убрала в карман. Доев сахарную вату, она повернулась, чтобы бросить длинную белую трубку в урну, но замерла, глядя на тонкий бумажный конус в руке.
Она говорила отцу, что не помнит, как они много лет назад ездили в парк Кеннивуд, но на самом деле кривила душой. Она не забыла, как мама сделала ей сюрприз, купив высокое облако сахарной ваты, опасно подрагивающее на белой палочке, совсем как это. Розовая сладость казалась ей, восьмилетней девочке, невероятно огромной. Она помнила жаркое солнце, загорелые черты лица мамы, ее бледную губную помаду, морщинки в уголках глаз, когда та улыбалась.
Она помнила о матери и другое — как они спускали на воду опытный образец одной из ее яхт, как катались на пони по усыпанному листвой парку, как сидели в кресле у окна, закутавшись в одеяла, и читали вместе «Сказки просто так» Киплинга. Она бережно хранила отрывочные воспоминания, бледные и выцветшие, как старые фотографии, словно они могли исчезнуть навсегда, если кому-то о них рассказать — даже отцу.
Какое-то время она разглядывала бумажный конус, вертя его в руках, затем бросила его в урну, встала и двинулась дальше.
Впереди виднелась галерея «Мысленный взгляд». Над ней парила голограмма Эрика Найтингейла в натуральную величину, который махал шелковым цилиндром, приглашая зайти внутрь. Вокруг толпились люди, разглядывая портреты в окне галереи и показывая на изображение фокусника. Джорджия замедлила шаг, с любопытством глядя на голограмму. Найтингейла она тоже помнила. Казалось, он никогда не мог усидеть на месте, постоянно двигаясь и жестикулируя. Она помнила, что, хотя он был не слишком высок, даже для взрослого, комната всегда выглядела для него чересчур маленькой. Иногда, когда он приходил в гости к отцу, они долгими часами сидели за кухонным столом. Джорджия помнила запах кофе, трубочного табака. Она забиралась под стол и играла там, слушая их голоса и зная, что, если она не станет привлекать к себе внимания, ее никто не погонит в постель.
«Пляски в Вудсайде» закончились. Музыка в плеере на несколько мгновений смолкла, и на ее место ворвались звуки Утопии — возгласы, шум голосов, далекое эхо громкоговорителя, радостный детский крик. Затем начался «Swingin' the Blues», и звуки снова пропали. Сунув руки в карманы, Джорджия пошла дальше. Она помнила, как внимательно смотрел на нее Найтингейл, когда она что-то говорила, как будто ее слова для него в самом деле что-то значили. Он не казался ей тупым, как большинство взрослых. Он не говорил тех же глупостей, что и все, например, какая она красивая или как она выросла за то время, пока они не виделись.
Непонятно отчего мысли Джорджии переключились на Терри Бонифацио. Та тоже не казалась ей тупой. Вероятно, она даже любила сахарную вату. Обычно Джорджию мало интересовали разговоры взрослых, но она обнаружила, что ей очень интересно было бы услышать, что думает Терри о музыке в стиле блюграсс или бибоп, какие книги она читала в детстве, какого цвета одежда ей нравится, какая ее любимая еда. Она искренне надеялась, что это не та отвратительная, воняющая рыбой дрянь, иначе могут возникнуть проблемы.
Дойдя до конца центрального вестибюля, девочка остановилась, прыгая с ноги на ногу на зеркальных плитах пола. Впереди возвышалось нечто напоминающее огромный круглый терминал — космопорт Каллисто, с полудюжиной «посадочных зон», ведущих к нескольким самым популярным аттракционам этого Мира. Повсюду стоял гул голосов. Джорджия посмотрела на карту. «Полет на Луну», «Сфера Шварцшильда», «Форсаж». Фантастические аттракционы — и все как раз из тех, на которых папа не разрешил ей кататься.
Как обычно, нигде вокруг не было часов. Она взглянула на свои — еще сорок пять минут до встречи с отцом.
Это просто нечестно. Всего пара приличных аттракционов утром, а потом только нудные совещания и высиживание в лабораториях. К тому же одной совсем неинтересно — особенно если тебя даже не пускают на по-настоящему приличные аттракционы.