Сердце первосвященника дрогнуло. Погружающий цитировал великое пророчество Исайи. Громогласный голос эхом отзывался в груди Каиафы, и первосвященник понял, что сам говорит вполголоса, словно обращаясь к Иоханану: «Взойди на высокую гору, благовествующий Сион! возвысь с силою голос твой, благовествующий Иерусалим! возвысь, не бойся; скажи городам Иудиным: вот Бог ваш!»

И в самом деле, когда первосвященник сквозь плотное кольцо внимающих Иоханану увидел на мелководье его самого, Иоханан посмотрел на него, как если бы Каиафа говорил в полный голос. По спине у него побежали мурашки, и Каиафа невольно отступил назад. Он, Кохен ха-Гадоль!

— Елеазар, — позвал он после недолгого раздумья, — Александр, идемте.

Они начали пробиваться сквозь толпу, Малх старался не отстать. Наконец они подошли совсем близко. Это был западный, противоположный от Вифавара, берег Иордана.

Погружающий стоял по пояс в воде, на обнаженной груди курчавилась густая поросль. Невысокого роста, он казался высеченным из гранита — мощный и незыблемый, как скала. Продолжая говорить, он обращался то к восточному берегу, то к западному.

— Вот, Господь Бог грядет с силою, и мышца Его с властью. Вот, награда его с Ним и воздаяние Его пред лицем Его. Как пастырь Он будет пасти стадо Свое; агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей и водить дойных. Как же говоришь ты, Иаков, и высказываешь, Израиль, что «путь мой сокрыт от Господа, и дело мое забыто у Бога моего?» Нет, говорю вам! Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное. Сотворите же достойный плод покаяния. И не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Но делами своими покажите, что дети вы Авраамовы. Ибо уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Пусть же все раскаявшиеся в грехах и отринувшие их приидут и примут крещение мое.

Погружающий закончил говорить, и люди ринулись к нему. Он говорил с каждым, иногда оборачиваясь и обращаясь к толпе. Затем возлагал руку на голову подошедшего и медленно погружал его в воду, словно заставляя сходить по ступеням миквы для ритуального омовения, которое принимал всякий иудей, прежде чем совершить жертвоприношение в Храме.

Каиафа смотрел на Иоханана, словно зачарованный. На своем веку он видел немало честолюбивых людей, да и боговдохновленных тоже. Но этот Погружающий отличался от всех. Он здоровался с каждым, кто пришел к нему, как отец с сыном, и тем не менее вид у него был отстраненный. Толпа, казалось, готова была на него молиться, но он не обращал внимания на то, что люди ловят каждое его слово.

Каиафа сделал знак Елеазару и Александру приблизиться — так, чтобы можно было говорить тихо, не привлекая внимания. Те послушно склонили головы и подошли ближе к берегу. Елеазар обратился к Погружающему.

— Кто ты? — крикнул саддукей. — Откуда ты пришел?

— Тот ли ты, о ком пророчествовали? — спросил Александр.

— Я крещу вас в воде в покаяние, — громогласно заговорил Иоханан, словно обращаясь к толпе, — но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем; лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым.

— Ты ха-Машиах? — не сдержавшись, прокричал Каиафа.

— Говорю тебе, я не Христос, — твердо отвечал Погружающий.

— Тогда кто ты? — спросил Елеазар. — Илия?

— Я не он.

— Ты пророк? — спросили с противоположного берега.

— Нет.

— Тогда кто ты? Дай ответ, чтобы мы передали его приславшим нас. Как ты назовешь себя?

— Говорил уже вам, я глас вопиющего в пустыне: «Приготовьте путь Господу».

Человек с противоположного берега снова заговорил, и, прежде чем увидеть его, Каиафа узнал голос. Никодим, член Синедриона и друг Гамалиила, стоял среди других фарисеев.

— Как же ты крестишь людей, если ты не Христос, не Илия и не пророк? — вопрошал Никодим.

— Я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. — Иоханан обвел рукой толпу на берегах. — Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви его.

— Говорю тебе, — зашептал на ухо Каиафе Александр, — мы пришли сюда напрасно.

Каиафа с трудом оторвал взгляд от Иоханана и повернул наконец к дороге на Иерихон. Больше всего ему хотелось остаться одному и помолиться. Но предстоял неблизкий путь обратно в Иерусалим, и Каиафа был убежден, что узнал достаточно.

— Я пока ни в чем не уверен, Александр, — отвечал он, — но одно знаю точно: мы пришли сюда не напрасно.

59

Южный Иерусалим, Тальпиот

Трейси поспешно умылась и причесалась, слегка подкрасилась, заколола волосы на затылке и засунула в карманы джинсовых шорт ключ от номера и мобильник. Еще до того, как приемник подал звуковой сигнал в 10.00, она отправилась к месту раскопок.

Пока Трейси спускалась с холма, на котором стоял «Рамат-Рахель», и шла вдоль дороги, заболели ноги. Она свернула к стройке и пошла, осторожно ступая, по пыльному тротуару. Сейчас она могла гораздо лучше рассмотреть местность, чем из машины, когда за рулем сидел отец или Карлос. Знакомые вывески поражали воображение. «Мазда», «РЕ/МАКС Риелторз», «Пицца Хат»… и даже кошерный «Макдоналдс»! Все надписи — на трех языках: иврите, арабском и английском. Улицы уже, чем дома, а дома стоят вплотную друг к другу.

Трейси дошла до гробницы. На стройке кипела работа, был слышен гудок большегрузного самосвала, дающего задний ход, — казалось, он где-то рядом. В воздухе висела пыль. Желтые ленты вокруг гробницы исчезли, но дыра в земле осталась, ее лишь кое-как замаскировали нестругаными досками.

«Интересно, — подумала Трейси, — гробницу засыплют или просто сделают лишнее перекрытие?»

Двое рабочих забыли о работе и стали глазеть на нее. Один вытер лоб тряпкой, присвистнул и что-то крикнул — Трейси показалось, что он обращается к ней.

И вдруг она подумала, что шорты у нее слишком короткие, футболка слишком облегает грудь, а вырез чересчур откровенный. Трейси отвернулась, демонстративно не обращая на рабочих никакого внимания, и увидела место, где отец оставил оборудование. Теперь там ничего не было. Ни помоста, ни подъемника, ни генератора — ничего. Трейси поглядела по сторонам, но оборудования так и не увидела. Может быть, она плохо запомнила место?

Нет, это было именно то место. Метрах в трех от входа в гробницу. А теперь оборудования нет. И означать это может только одно.

Она достала мобильник. Если не считать случая, когда отец попросил отправить Игалю Хавнеру фотографии находок, она нечасто им пользовалась, так как звонки и сообщения стоили дорого, но все равно держала телефон при себе. Это была привычка, кроме того, мобильник заменял часы. Сейчас было 10.14. Значит, Карлос уже побывал здесь. Конечно, он наверняка тут уже был. Погрузил оборудование и… уехал.