Один из врачей стоял отдельно от других, со спортивной сумкой в руке. Он не участвовал в разговорах, а, казалось, изучал лица. Его крупная фигура и отличная физическая форма резко контрастировали с неспортивной внешностью медиков, многие из которых были попросту грузными. Руки его, грубые и сильные, не походили ни на ловкие руки хирурга с длинными пальцами, ни на руки человека, занятого интеллектуальным трудом или пересчитывающего деньги. Буш, прячась в тени, за вентиляционной решеткой, внимательно разглядывал его. Для русских он был одним из своих, доктором, но Буш наметанным взглядом бывшего полицейского мгновенно определил, что от этого человека исходит угроза. Он здесь не ради научных достижений или удовлетворения интеллектуального любопытства.
Мысли Буша прервал негромкий звонок. Взволнованная толпа потянулась к наблюдательной комнате. Все улыбались и кивали Соколову, желая ему удачи, как будто он собирался выступать с новым хитом. В зале за прозрачным стеклом присутствующие стали рассаживаться, переговариваясь приглушенными голосами, словно в театре, где зрители боятся помешать артисту. Все расселись, и тяжелая металлическая дверь захлопнулась с громким лязгом. Наступила тишина. Все напряженно ждали.
Соколов в холле давал своим людям последние указания. Те отвечали взволнованными голосами. И затем, словно по команде, отворилась дверь лифта. Появились два санитара с каталкой, на которой лежала Женевьева Зивера. У Буша перехватило дыхание, когда он увидел ее тело, почти безжизненное. Никто здесь ее не жалел, во всех глазах читалась только хищная жадность. Для них она была не человеком, а предметом, который можно эксплуатировать. Лишь огромным усилием воли Поль сдержал ярость при виде такого насилия над душой бедной женщины.
Санитары вывезли каталку из лифта и повезли ее дальше по коридору, к операционной. Из-за вентиляционной решетки Буш наблюдал, как помещение пустеет и постепенно наступает тишина. Наконец не осталось никого. Через пару минут санитары возвратились, уже без каталки. Войдя в лифт, они исчезли за закрывающимися дверцами.
Бесшумно сняв вентиляционную решетку, Буш оттащил ее в сторону и прислонил к стене каморки. Спрыгнул вниз, в холл, и замер на месте, прислушиваясь, оглядываясь. Пригладил свой белый халат. Ни один человек в здравом уме не примет его за доктора, ну да не беда: эту роль надо будет играть ровно столько, сколько потребуется, чтобы извлечь оружие. Он оглянулся на Николая. Тот, облаченный, как и он, в белый халат, как раз спрыгнул на пол. Сунув руку в вентиляционное отверстие, Буш вытащил большой железный крест, состоящий из двух сваренных посередине сорокадвухдюймовых металлических стержней. Не произнося ни слова, он устремился по коридору. Миновав запертый вход в операционную, приблизился к наблюдательной комнате. Беззвучно поднял сорокафунтовый крест и припер его к двери. В месте пересечения стержней располагались два зажима, которые он ловко закрепил на дверной ручке, таким образом присоединив дверь к своему импровизированному засову. Четырьмя быстрыми поворотами рукоятки в центре креста он завинтил приспособление, в результате чего крест плотно прижался к дверному проему и к дверной ручке. Теперь дверь, открывавшаяся внутрь, надежно блокировалась. Разобрать запирающее устройство можно было только снаружи. Никто не покинет этот «театр» без согласия Буша и Николая. Сорвав халат, Буш затолкал его под дверь и пошел обратно. Николай как раз выбирался из двери лифтовой шахты.
— Отключил?
Фетисов кивнул.
— Теперь вечеринка действительно закрытая. Из этой дыры никто не выйдет и никто в нее не войдет без нашего благословения.
— Давай покончим с этим до того, как они до нее дотронутся, — нетерпеливо произнес Буш.
Оба извлекли оружие и пошли по коридору. Хотя вход теперь был перекрыт, Буш то и дело оглядывался; сам не зная почему, он испытывал неотступную тревогу, его не оставляло ощущение какого-то маячащего за ближайшим углом несчастья. Он не игнорировал это чувство; за многие годы работы в полиции инстинкты никогда его не подводили.
Дойдя до операционной, они встали по сторонам двери. Николай достал пульт дистанционного управления.
— Готов?
Буш кивнул.
— Мне кажется, один из докторов — подсадная утка. Слишком уж отличается по виду.
Николай дотронулся пальцем до кнопки.
— Охранник?
— Может, и похуже.
— Он в операционной или в зале?
— Думаю, в зале.
— Что ж, если он пожелает изображать героя, у нас найдется на него управа. — Левой рукой Николай сжимал пульт, а правой — большой пистолет.
Не размышляя больше, он нажал на кнопку. Послышался низкий рокот, потом вопль, за ним другой — и вот крики уже слились в приглушенный дверью панический шум. Затем затряслась дверь в зрительный зал; напрасно: железный крест выдержал, и выйти не мог никто, что, однако, не умерило пыл присутствующих — они так и продолжали бросаться на дверь.
Николай проверил пистолет, передернул затвор и посмотрел на Буша.
Буш перезарядил оружие. С пистолетом в вытянутых руках, кивнул… и вышиб дверь операционной.
Майкл и Сьюзен созерцали сокровища минувших дней, разглядывали материализованную историю. Великолепная палата словно перенеслась сюда из давно прошедшей эпохи, когда феодальные лорды мирно сосуществовали с художниками Возрождения, философами и мыслителями, чьи труды и по сей день оказывают влияние на человечество.
Огромное помещение растянулось в длину на семьдесят пять футов, а ширина его составляла двадцать футов. Потолок оказался гораздо ниже, чем Майкл себе представлял, максимум семь футов. Как и для всего остального, виденного им до сих пор, основными материалами для отделки этой палаты послужили гранит и красный кирпич, однако она была несравненно более изысканна, чем все остальное. По стенам тянулись элегантные книжные полки, инкрустированные узорами из золотых листьев и драгоценных камней. Каждая полка представляла собой неповторимое произведение искусства, плод творчества художника. На полках не только стояли книги, но и лежали пергаменты. Просмотрев заголовки нескольких, Майкл убедился, что перед ним — подлинные исторические записи, тщательно собранные и навеки сокрытые от человеческих глаз.
Не в силах преодолеть собственное любопытство, забыв о сохранности, он наугад вытащил с полки одну книгу. Это оказалась Библия, напечатанная ручным способом, богато иллюстрированная. Краски сверкали первозданной свежестью. Вернув книгу на место, он перешел к полке с документами. Написанные на пересохшем уже папирусе, они пестрели пометками на греческом, арамейском, латыни и русском — пережившими века свидетельствами их принадлежности. Некоторые пергаменты были помечены на латыни словом «Александрия». Его не удивило, что документы из потерянной величайшей библиотеки обнаружились здесь. Вполне можно предположить, что в византийской Либерии, содержащей в себе сокровища, чье происхождение прослеживается до великого македонского завоевателя, хранятся и многие из потерянных загадок истории. Майкл осознал, что это не просто легендарная византийская библиотека, которую обманным путем увезли и спрятали в России: это гигантское хранилище с книгами и документами из Александрийской библиотеки, библиотеки Адриана и даже из китайской императорской библиотеки в Запретном городе. Все эти книги и документы собрали или украли в эпоху, когда накопление знания было одним из путей к обретению власти.