— В этом-то все и дело, — сказал он, упираясь обеими руками в стол и нагибаясь вплотную к ней. — Когда придет время, — прошептал он, — вы подчинитесь по собственной воле. Как и все. Вы думаете, что сражаетесь с чудовищами… вы думаете, что сражаетесь с нами! А на самом деле вы сражаетесь с собственными страхами… но эти страхи отступят перед желаниями. Думаете, я не чувствую вашей жажды? Я ее вижу так же ясно, как вижу солнце. Вы уже принадлежите мне, мисс Темпл, — вы только ждете того мгновения, когда я решу, что вас пора взять.
Граф снова выпрямился и сунул сигару в рот, на фоне черного табачного листа мелькнул его влажный розоватый язык. Он выпустил дым уголком рта, повернулся и, не сказав больше ни слова, легко зашагал из ресторана и из поля зрения мисс Темпл.
Она не видела, вышел ли он из отеля или поднялся по широкой лестнице на верхние этажи. Возможно, он направился в номер графини, возможно, графиня уже вернулась, а мисс Темпл не заметила этого из-за графа. Но почему он ушел так внезапно… и еще после угроз в ее адрес? Она говорила об этом художнике — Файляндте. Может, это задело его за живое? Мисс Темпл не знала, что ей теперь делать. Все те планы, которые она прокручивала у себя в голове прежде, исчезли, вытесненные ее спонтанным желанием уязвить графа в разговоре. И к чему это привело? Она сложила губы трубочкой, вспоминая свое первое впечатление об этом человеке — в поезде на пути к Орандж-каналу, его мощную фигуру, которая казалась чуть ли не вдвое крупнее в шубе, его острый, пронзительный взгляд. Его вид тогда нагнал на нее страху, а после странных ритуальных демонстраций в анатомическом театре — еще и ужаса. Но она была вполне удовлетворена тем, как он прореагировал на имя Оскара Файляндта. Несмотря на жуткий рассказ доктора о несчастной женщине и о яде, мисс Темпл чувствовала, что граф д'Орканц принадлежит к другой категории людей — да, он вызывает отвращение, он жесток, он властен, но его снедают амбиции, выяснив которые можно найти способ одолеть его.
* * *
Успокоив себя таким образом, она следующие несколько минут потратила на то, чтобы попросить счет. Посасывая дольку лимона, она рылась в сумочке в поисках монет, чтобы расплатиться, и в то же время взвешивала мысль — не сказать ли официанту, чтобы тот включил ее трапезу в счет графини, но потом решила, что подобная проделка ниже ее достоинства. И потом, все фибры ее души протестовали против мысли о том, что она чем-то будет обязана этой женщине (такой подход явно не разделялся графом, который позволил мисс Темпл заплатить за его кофе). Мисс Темпл встала, взяла свою сумочку, выбросила лимонную корочку в тарелку и вытерла пальцы о смятую салфетку. Она пошла прочь из ресторана, который начал наполняться людьми к вечерней трапезе; ее начала одолевать тревога. Чань и Свенсон так и не появились. Это было хорошо в том смысле, что она еще так и не добилась ничего существенного и не хотела быть связанной их присутствием, пока она делает свое дело. Но с другой стороны, не означало ли это, что с ними что-то случилось? Не решились ли они без нее на какой-нибудь совершенно безумный ход? Нет, конечно же нет — просто они действовали каждый сообразно своим интересам: один, несомненно, распутывал нити заговора вокруг Анжелики, а доктор Свенсон искал своего принца. И то, что они не появились, шло на пользу общему делу.
Она вернулась к стойке, и портье сообщил ей, что графини пока еще нет. Мисс Темпл обвела холл лукавым взглядом и наклонилась поближе к портье. Стрельнув глазами в сторону стены с зеркалами, она спросила, не заказывал ли кто отдельные кабинеты на вечер. Портье ответил не сразу. Мисс Темпл понизила голос до шепота, одновременно напуская на себя небрежно-невинное выражение.
— Возможно, вы знакомы с другими дамами из окружения графини. Например, с миссис Марчмур. Или…
— Мисс Пул? — спросил портье.
— Да, конечно, мисс Пул. Такое милое существо. — Мисс Темпл состроила глазки, вложив все свои способности в то, чтобы изобразить невинность. — Я подумала, не заглянет ли кто-нибудь из них к графине или, может быть, к графу д'Орканцу… в один из ваших отдельных кабинетов?
Портье открыл журнал в красном кожаном переплете, пробежал пальцем по странице, потом закрыл и подал знак одному из официантов. Когда тот подошел к стойке, портье указал на мисс Темпл.
— Эта дама присоединится к компании графини в кабинете пять.
— Там уже есть одна молодая дама, — сказал официант. — Появилась несколько минут назад…
— Ну, так оно даже лучше, — сказал портье и повернулся к мисс Темпл. — У вас будет общество. Пауль, проводи мисс…
— Мисс Гастингс, — сказала мисс Темпл.
— Проводи мисс Гастингс в кабинет пять. Если вам или другой даме что-нибудь понадобится, просто позовите Пауля. Я сообщу графине, что вы уже пришли, когда она появится.
— Весьма вам признательна, — сказала мисс Темпл.
* * *
Ее провели обратно в ресторан, где она только теперь заметила ряд дверей, ручки и петли которых были хитро скрыты рисунком обоев, отчего становились почти невидимыми. Как же она не обратила внимания на приход этой женщины — неужели так увлеклась разговором с графом? И не ее ли появление побудило графа подняться и уйти — не сделал ли он это, чтобы отвлечь мисс Темпл? И кто такая эта молодая дама? — спрашивала себя мисс Темпл. В экипаже вместе с ней на пути в Харшморт были три женщины; две из них, как решила она, — это Марчмур и Пул (хотя как знать, число этих женщин, привлеченных на свою сторону заговорщиками, могло быть достаточно велико), а вот относительно третьей она не имела ни малейшего представления. Потом ее мысли перенеслись на многочисленных зрителей в театре, вроде той женщины в коридоре — в маске с зелеными бусинками. Вопрос в том, будет это знакомое ей лицо или нет? Большую часть времени в Харшморте она провела в маске, а те, кто видел ее без маски, либо умерли, либо были известными ей фигурами вроде графини… по крайней мере, она надеялась на это. Но кто мог знать наверняка? Кто еще мог оказаться за зеркалом? Мисс Темпл побледнела. Роджер?
Она крепко вцепилась в свою сумочку, открыла ее и вытащила монетку, чтобы дать официанту. Сумочку она не закрыла — на тот случай, если понадобится быстро вытащить револьвер.
Он распахнул дверь, и она увидела фигуру на конце стола, в перистой маске, в цвет блестящему сине-зеленому платью, — это были павлиньи перья, торчащие вверх и обрамляющие ее сверкающие золотистые волосы. Рот у нее был маленький и живой, лицо бледное, хотя и чуть нарумяненное, на ее маленьких ручках все еще оставались ее синие перчатки. Она напомнила мисс Темпл одну из породистых русских борзых — худых и стремительных и всегда злобных, имеющих привычку клацать зубами при виде всего, что вызывает их неудовольствие. Она сунула монетку в руку официанта, и тот представил ее: «Мисс Гастингс». Женщины кивнули друг другу. Официант спросил, не желают ли они чего-нибудь? Никто из них не ответил — никто не шевельнулся, — и мгновение спустя он поклонился и вышел, закрыв за собой дверь.
— Изобела Гастингс, — сказала мисс Темпл и, указав на стул с другого конца стола от блондинки в маске, спросила: — Вы позволите?