Чань сдвинул защелку в сторону, уперся в панель обеими руками и нажал. Петли подались, издав ржавый стон. Он замер, прислушался, заставил себя прислушиваться еще целую мучительную минуту. В трубу хлынул неяркий свет, и теперь он с брезгливостью увидел, что весь покрыт ржавчиной и грязью. Заслонка, протестующе скрипнув, открылась целиком. Чань вдохнул более чистого воздуха и сел. В отверстие прошли только его голова и плечо. Он находился в каком-то машинном зале с кирпичными стенами (видимо, в запасном и, к счастью, в настоящее время не используемом) и несколькими такого же размера трубами, пронзающими стены в разных направлениях, — все они сходились в громадном металлическом бойлере, опутанном тонкими шлангами и всевозможными приборами. Он заполз обратно в трубу и теперь выпростал правую руку и опять — голову, а потом протиснул в отверстие левую руку и грудь, игнорируя боль в ребрах и плече. Чувствуя себя как насекомое, выбирающееся на свет божий из липкого кокона (и таким же слабым), Чань понемногу сполз на пол и оглядел комнату вокруг него. Она была довольно маленькой. На ряду крюков висело множество шприцев и закупоренных стеклянных пробирок, пара кожаных перчаток и один из этих дьявольских шлемов из кожи и меди. Наверняка ход, по которому он сюда пробрался, использовали для выброса газа при работе котла. Рядом с крюками располагался встроенный в стену подсвечник с огарком толстой, оплывшей жировой свечи — источника того самого света, что он увидел сквозь щель в заслонке. Свеча горела, а это свидетельствовало о том, что кто-то недавно был здесь… и еще вернется.
Но сейчас он не думал ни об этих людях, ни о машине, ни о ее назначении. Под трубчатым стеллажом стояло грязное кожаное ведро. Чань подполз к ведру, и ему даже не потребовалось засовывать пальцы в рот — его вырвало, теперь его желудок был пуст, и лишь в горле саднило от горечи. Он сел на пол и, вытащив конец рубашки, отер рот, потом попытался протереть лицо, покрытое грязью и сажей. Чань с трудом поднялся на ноги и с грустью посмотрел на свое красное кожаное пальто. Гордость его гардероба была, вне всяких сомнений, погублена. Угольную пыль еще можно было счистить, но, отирая корку химических отложений, он увидел, что красная кожа протерлась и пошла пузырями, почти как если бы пальто обгорело и кровоточило. Он постарался отскрести пальцами как можно больше грязи, потом вытер руки о свои замызганные штаны, с таким чувством, будто ему пришлось проплыть по какому-то адскому болоту. Чань глубоко вздохнул. Голова у него все еще кружилась, боль стучала в глазницах — он знал, что эта боль, если не принять опия, будет преследовать его несколько дней. Он предполагал, что за ним отряжена погоня, которая уже сейчас где-то на пути в чрево дома, призванная хотя бы убедиться, что кости его горят и трещат в топке или что он задохнулся в трубах, так и не добравшись до низа, застряв, как белка в дымоходе. Чань чувствовал, как саднит у него в горле, как отчаянно кружится голова. Ему хотелось пить. Если он не найдет воды, его прикончит первый же встреченный драгун.
* * *
Дверь была заперта, но Чань с помощью отмычки легко справился со старым замком. Дверь открывалась в узкий, круговой коридор с кирпичными стенами, освещенный мерцающим огнем факела, вставленного в металлическую скобу над дверью. Ни с одной стороны больше никакого света не было. Он быстро пошел в темноту направо. Описав круг, он уперся в кирпичную стену, раствор кладки здесь был заметно свежее, чем в боковых стенах или потолке. Чань пошел назад мимо бойлерной, поглядывая вверх на низкий потолок и закругляющийся пол. Он был уверен, что этот коридор отвечает стене большого помещения. Ему было необходимо (чтобы вздохнуть свободнее и отыскать мисс Темпл) найти какой-то путь отсюда вверх.
Следующий факел торчал в скобе вблизи открытой двери, за которой обнаружилась винтовая лестница с яркими металлическими перилами вдоль внутренней стены. Чань посмотрел наверх, но лестница, загибаясь, давала обзор лишь на несколько метров. Он прислушался — до него доносился какой-то звук, низкий гул, похожий то ли на вой ветра, то ли на далекий дождь. Он начал подниматься по лестнице.
Через двадцать ступенек он оказался перед еще одной дверью и еще одним круговым коридором. Он высунул голову в дверь и увидел наклонный потолок коридора. Чань вернулся на лестницу и закрыл глаза. Горло у него горело. В груди ощущение было такое, будто она вот-вот разорвется изнутри — он представлял себе, как стеклянный порошок въедается в его натужно работающие легкие. Он заставил себя выйти в коридор в поисках какого-нибудь прибежища и пошел в ту сторону, где этажом ниже находилась его бойлерная. В том же самом месте он нашел другую дверь и так же без труда открыл замок. Внутри было темно. Чань вытащил факел из скобы и сунул его внутрь: еще один бойлер и еще один набор труб, уходящих в стену. Он увидел кожаное ведро на полу, подошел к нему и с облегчением увидел, что в нем вода — грязная, соленая, но ему уже было все равно. Чань положил факел, снял очки и плеснул воду себе в лицо. Он прополоскал рот, выплюнул воду, избавляясь от вкуса горечи, потом сделал несколько больших глотков, передохнул и выпил еще, потом сел спиной к трубе. Он выплюнул еще один комок бог знает чего изо рта на ладонь и швырнул его в другой конец комнаты. Конечно, с ночью в «Бонифации» это не шло ни в какое сравнение, но сейчас и это его устраивало.
* * *
Чань опять вышел в коридор и вернулся на лестницу. Он не мог понять, почему никто не ищет его здесь. Либо они были уверены, что он умер… либо он свалился ниже, чем рассчитывал… либо они искали его где-то в более уязвимых местах, где он мог оказаться раньше… Все эти соображения не могли не вызвать у него улыбку, поскольку из этого вытекало, что его враги уверены в себе, а эта уверенность давала ему передышку. Но, может быть, они только хотели убедиться, что он не оказался в некоем конкретном помещении и не прервал некое конкретное действие, а уж когда оно закончится, они могут позволить себе разобраться с ним без спешки и в свое удовольствие? Очень даже не исключено, и действие это могло быть связано только с Селестой. Какой же он глупец! Он метнулся к лестнице и побежал вверх, прыгая через две ступеньки. Еще одна дверь. Он вошел в нее — еще один узкий пыльный коридор с наклонным потолком — и прислушался. Здесь гул был громче, но он чувствовал, что это чисто служебные коридоры и он все еще находится ниже главного входа. Неужели ему придется подняться на самый верх, чтобы попасть внутрь? Нет, тут должен быть другой путь — наверху наверняка полно солдат. Чань бросился по коридору сначала в одном направлении — вправо, где была его бойлерная, и нашел там дверь, за которой оказалась пустая комната, бойлер здесь был либо разобран, либо его еще не успели установить, а дальше он уперся в тупик. Он развернулся и потрусил в другую сторону. Гул стал громче, и когда Чань добрался до стены тупика с другой стороны (в этой части коридора не было никаких дверей), то, приложив руку к кирпичам, ощутил слабую вибрацию, согласующуюся с гулом.
Он бегом поднялся на еще один этаж — сколько же он пролетел вниз? — и на этот раз оказался не перед распахнутой, а запертой металлической дверью. Он посмотрел вверх, никого там не увидел и опять напряг слух, пытаясь уловить какой-нибудь понятный звук. Может быть, это голоса? Музыка? Нет, он не был уверен — услышь он такие звуки, это означало бы, что он находится в одном-двух этажах от жилого уровня дома. Он обратился к двери. Видимо, она преграждала путь как раз туда, куда ему и было нужно. Он чуть не рассмеялся. Какой-то идиот оставил ключ в замке. Чань повернул ручку в то самое мгновение, когда ее повернули и с другой стороны. Используя эту возможность, он со всех сил распахнул дверь, надеясь сбить с ног того, кто находится по другую сторону. Одновременно он устремился следом за дверью, разнимая свою трость. С жалким вскриком, ухватившись за перевязанную руку (на которую и пришелся удар двери), перед ним пятился назад пожилой мистер Грей, прихлебатель Розамонды, который подвергал Процессу несчастного мистера Флаусса. Чань ударил его по лицу черенком трости, опрокинул его на пол и быстро окинул коридор взглядом. Грей здесь был один. В этом более широком, чем предыдущие, коридоре потолок тоже был наклонным, а освещался он не факелами, а газовыми светильниками, и Чань видел двери (или ниши?) вдоль внутренней стены. Прежде чем Грей успел поднять голову и позвать на помощь (а Чань видел, что именно это Грей и собирается сделать), Чань прыгнул ему на грудь, больно прижал его руки к полу коленками, надавил черенком трости на горло. Потом, направив острие клинка прямо в левый глаз старика, Чань убийственным шепотом, который сразу же целиком завладел вниманием Грея, сказал: