Заходили Джоан. Элиза и Тайгер, минут двадцать она разговаривала по телефону с Брайаном. Присылали цветы – розы, гвоздики и желтые азалии – от Аллана, Майка и Педро, и еще от Лу и Клаудии. Ги купил новый телевизор и пульт дистанционного управления к нему, который он поставил рядом с кроватью. Розмари смотрела разные передачи, ела и принимала таблетки, которые ей давали.
Пришло письмо с соболезнованиями от Минни и Романа – по странице от каждого. Они писали из Дубровника.
Постепенно швы перестали болеть.
Как-то утром, недели через две или три, ей послышался за стеной детский плач. Она выключила у телевизора звук и прислушалась. Где-то вдалеке действительно плакал ребенок. Или нет? Розмари встала с кровати и отключила кондиционер.
И тут вошла Флоренс Гилмор с отсосом и чашечкой для молока.
– Вы слышите голос ребенка? – спросила ее Розмари.
Обе прислушались.
– Нет, дорогая, не слышу, – простодушно призналась Флоренс. – Ложись в кровать, тебе нельзя много ходить. Зачем ты выключила кондиционер? Не стоит, день сегодня ужасный. Все просто умирают от жары.
Днем она опять услышала плач, и по непонятной причине молоко тут же начало прибывать.
– Новые жильцы въехали, – неожиданно сообщил вечером Ги. – На восьмой этаж.
– И у них есть ребенок, – добавила Розмари.
– Да. Откуда ты знаешь?
Она с усмешкой посмотрела на него.
– Я его слышала.
Плач был слышен и на следующий день. И через три дня тоже.
Розмари перестала смотреть телевизор и держала в руках книгу, делая вид, что занята чтением, а сама все слушала и слушала…
Ребенок был не на восьмом этаже, а где-то совсем рядом.
И более того: как только начинался плач, ей всякий раз приносили чашечку и прибор, а через несколько минут после того, как молоко уносили, плач прекращался.
– А что вы с ним делаете? – спросила она как-то Лауру-Луизу, отдавая ей мензурку с шестью унциями молока.
– Что? Выливаем, конечно, – ответила та и вышла.
В следующий раз перед тем, как отдать Лауре-Луизе молоко, Розмари сунула в мензурку грязную чайную ложку из-под кофе.
Лаура-Луиза тут же выхватила у нее чашечку.
– Не делай этого! – И немедленно вынула ложку.
– А какая вам разница? – удивилась Розмари.
– Это же грязная ложка, вот и все, – ответила Лаура-Луиза.
Ребенок не умер.
Он был в квартире Минни и Романа.
Они держали его там, кормили молоком и заботились о нем, потому что – это она хорошо помнила из книги Хатча – скоро будет первое августа, их особый день, праздник Ламмас или Лимас, когда надо проводить специальные ритуалы… Или же они берегли его для Минни и Романа, дожидаясь, пока те вернутся, чтобы разделить жертву на всех.
Он был жив. Розмари перестала глотать таблетки, которые ей приносили. Она прятала таблетку в ладонь и делала вид, что глотает ее, а потом засовывала подальше под матрас.
И скоро она почувствовала, что к ней возвращаются силы.
Держись, Энди! Я иду на помощь!
Доктор Хилл дал ей хороший урок. Теперь она ни к кому не будет обращаться за помощью и спасением. Ни в полицию, ни к Джоан, ни к Дунстанам или Грейс Кардифф, ни даже к Брайану. Ги был прекрасным актером, доктор Сапирштейн – слишком известным врачом, и оба они убедят кого хочешь, даже Брайана, что у нее какая-нибудь горячка из-за того, что она потеряла ребенка. На этот раз она все сделает сама и самым длинным и острым ножом отгонит прочь этих маньяков. Теперь, считала Розмари, ее положение было более выгодным: она знала все, а они об этом даже не подозревали. Она догадалась и о тайном ходе между квартирами: ведь тогда она заперла дверь на цепочку, и тем не менее все они оказались здесь. Значит, есть потайной ход.
И единственное место для него – это стенной шкаф, который когда-то забаррикадировала миссис Гардиния, тоже умершая от их заклинаний, как и Хатч. Шкаф был заделан, когда квартиру делили на две части. Но если миссис Гардиния принадлежала к их обществу – ведь Терри говорила, что она делилась с Минни своими травами, – тогда очень уместно было разобрать перегородку и таким образом путешествовать из квартиры в квартиру: это и экономило время, и сберегало от любопытных глаз соседей.
Ход наверняка должен быть через шкаф.
Когда-то давным-давно ей снилось, что ее проносят через этот шкаф. Но это был не сон, а знак свыше, и теперь, когда пришла необходимость, она, слава Богу, вспомнила о Нем. Отец небесный, прости мне мои сомнения! Прости меня за то, что я отвернулась от тебя, и помоги мне, помоги мне в час нужды! О, Иисус, милый мой Иисус, помоги мне спасти моего невинного ребенка!
Конечно, ответ скрывался в таблетках. Розмари просунула руку под матрас и одну за другой извлекла их оттуда. Восемь штук, все одинаковые – маленькие белые таблетки с полоской посередине, чтобы удобнее было разламывать пополам. Что бы это ни было, три таблетки в день делали ее беспомощной и послушной, а восемь сразу наверняка усыпят надолго Лауру-Луизу, или Хелен Виз, или кто там сегодня придет. Она отряхнула их, завернула в бумагу и положила в коробку с салфетками.
Притворяясь покорной и беспомощной, Розмари продолжала принимать пищу, смотрела журналы и сцеживала молоко.
Когда план окончательно созрел, оказалось, что с ней будет сидеть Лия Фаунтэн. Она пришла сразу же, как только Хелен Виз унесла молоко, и сказала:
– Привет, Розмари! Сегодня моя очередь дежурить возле тебя. Я вижу, у тебя тут настоящий кинотеатр на дому! Сегодня есть что-нибудь интересненькое?
В квартире больше никого не было. Ги ушел на встречу с Алланом, им надо было договариваться о каких-то контрактах.
Розмари с миссис Фаунтэн смотрели кино, а в перерыве Лия пошла на кухню и вернулась с двумя чашками кофе.
– Что-то я немного проголодалась, – заявила Розмари, когда Лия поставила напитки на маленький столик. – Вас не очень затруднит сделать мне пару бутербродов с сыром?
– Ну, конечно же, нет, милая, – с радостью согласилась Лия. – Ты как любишь: с салатом или с майонезом?
Лия снова пошла на кухню, и как только дверь за ней затворилась, Розмари вынула из коробки с салфетками свернутую бумажку. В ней накопилось уже целых одиннадцать таблеток. Она высыпала их в чашку Лии, размешала своей ложкой, а потом быстро вытерла ложку салфеткой. Затем она подняла свою чашку, чтобы отпить немного кофе, но от волнения ее руки так сильно дрожали, что Розмари была вынуждена немедленно поставить чашку назад на столик.
Однако когда Лия вернулась с бутербродами, Розмари уже успокоилась и с безразличным видом попивала свой кофе.