Он рассказал садовнику все, что ему было известно. Именно граф де Море начал сражение и, если он был убит, то капитаном стрелков по имени Битеран.
Все эти подробности я слушала охваченная ледяной дрожью; мне так теснило грудь, что я не могла говорить, и большие капли пота, смешиваясь со слезами, текли по моему лицу.
Мы снова двинулись в путь. За пять часов мы проделали двенадцать — тринадцать льё; сменив лошадь в Коне, я могла добраться до Кастельнодари, а если бы пала лошадь под садовником, он продолжил бы путь, держась за гриву моей.
Покинув Монтольё, мы въехали в охраняемый лес, назвали свои имена часовым, и они отвели нас к берегу речки Вернасон. Мы перешли ее вброд, а также еще два ручья, встретившиеся потом на нашем пути.
Между Ферралем и Виллеспи конь под садовником упал и не смог подняться, но, к счастью, мы почти добрались до места: были видны биваки королевской армии и блуждающие огни на равнине, где произошла битва.
Мой спутник сказал мне, что эти огни, без сомнения, факелы солдат, готовящихся хоронить убитых. Я попросила его сделать последнее усилие и не отставать от меня, вонзила шпоры в бока моей лошади, готовой упасть, и вскоре последний костер лагеря остался позади.
Только мы проехали деревню Сен-Папуль, оставив ее справа, как моя лошадь встала на дыбы.
Я наклонилась и увидела на земле бесформенную груду: это был убитый солдат.
Наткнувшись на первый труп, я соскочила с коня и отпустила его.
Мы были на месте.
Садовник побежал к ближайшей группе солдат с факелами; я осталась ждать его, сев на пригорке.
Небо все еще было затянуто черными тучами, гром все рокотал на западе, молнии время от времени озаряли поле битвы.
Садовник вернулся с факелом и в сопровождении нескольких солдат.
Он застал их за рытьем большой ямы, куда они собирались сбросить все трупы, но пока еще не сбросили ни одного.
Здесь я получила более верные сведения.
Господин де Монморанси, хоть и получивший двенадцать ран, не убит, а только взят в плен. Его отнесли на ферму, расположенную в четверти льё от места сражения; он исповедался священнику г-на де Шомберга, затем полковой лекарь легкой конницы перевязал его и на носилках отправил в Кастельнодари.
Господин де Риё убит, тело его найдено.
Вас видели, когда Вы падали с коня, но никто не мог сказать, что с Вами стало потом.
Я попросила точно указать место, где Вы упали. Солдаты ответили, что это было там, где устроили засаду, и в свою очередь спросили, кто я.
«Посмотрите на меня, — ответила я, — и вы догадаетесь».
Рыдания душили меня, по моему лицу струились слезы.
«Бедняжка, — сказал один из них, — она его любит».
Я схватила этого человека за руку и готова была расцеловать его.
«Пойдем со мной, — попросила я его, — и помоги мне его найти, живого или мертвого».
«Мы поможем вам», — сказали двое или трое других.
Затем они велели одному из них идти вперед.
Тот, кого они выбрали нашим проводником, взял факел и стал нам светить.
Я шла за ними.
Один из них предложил мне опереться на его руку.
«Спасибо, — ответила я, — у меня достаточно сил».
В самом деле, я не чувствовала никакой усталости, мне казалось, что я могла бы идти на край света.
Мы прошли три сотни шагов, и через каждые десять шагов лежали мертвые тела, у каждого я хотела остановиться, чтобы посмотреть, не Вы ли это, но солдаты тянули меня вперед, говоря:
«Это было не здесь, сударыня».
Наконец мы подошли к дороге в овраге, над которым поднимались верхушки олив; по дну его бежал ручей.
«Вот здесь», — сказали солдаты.
Я провела рукой по лбу; у меня подкосились ноги, и мне казалось, что я вот-вот упаду без чувств.
Мы начали свои поиски сверху; там была дюжина трупов. Я взяла факел из рук того, кто его нес, и склонилась к земле.
Один за другим я осмотрела все трупы. Двое лежали вниз лицом. Один из них был офицер, у него были черные волосы, как у Вас, и я попросила перевернуть его на спину, отвела ему волосы от лица: это были не Вы.
Вдруг я закричала: наклонившись, я узнала Вашу шляпу и подняла ее. Ошибки не могло быть: перья на ней в свое время были прикреплены мною.
Вот здесь Вы упали, но я все еще не знала, убиты Вы или ранены.
Сопровождавшие меня солдаты тихо переговаривались между собой. Один из них показал рукой на ручей.
«О чем вы говорите?» — спросила я.
«Мы говорим, сударыня, — ответил этот солдат, — что раненые, особенно если рана огнестрельная, обычно просят пить. Если граф де Море только ранен, он, может быть, пытался напиться из ручья, который течет в глубине этого оврага».
«О, вы дали мне надежду! — воскликнула я. — Идемте!»
И я побежала через оливковую рощу.
Спуск оказался крутым, но я этого не замечала. Церера, с факелом в руке искавшая Прозерпину, хоть и была богиней, не могла бы двигаться быстрее и увереннее, чем это делала я.
В один миг я оказалась на берегу ручья.
В самом деле, несколько раненых попытались добраться до него. Один умер по дороге. Второй дотянулся до ручья рукой, но дальше двигаться не смог. Третий лежал головой в ручье: он умер, уже когда начал пить.
Один из них еще дышал.
Я поспешила к нему. Это был тот человек, что дотянулся рукой до воды, но не смог напиться. Он был без сознания.
Свежесть ночи, а может, чудо привели его в себя.
Я опустилась на колени, посветила ему в лицо своим факелом и не удержалась от крика: это был Ваш слуга Арман.
Услышав крик, он открыл глаза и растерянно стал смотреть на меня.
Мое лицо, видно, казалось ему знакомым.
«Пить!» — попросил он.
Я зачерпнула воды Вашей шляпой и протянула ему. Один из солдат остановил меня.
«Не давайте ему пить, — сказал он мне на ухо. — Иногда раненые, начав пить, умирают».
«Пить!» — повторил умирающий.
«Сейчас вы получите воду, — сказала я ему, — только расскажите мне, что стало с графом де Море».
Он посмотрел на меня еще пристальнее, чем раньше, и узнал меня.