— Ой, правда, картошка тоже рифмуется!
— Манька!
— Ладно, ладно, молчу! А мама когда будет звонить?
— Обещала сегодня вечером. Кстати, сегодня твоя очередь мыть посуду!
— А чего тут мыть-то! Да мы в два счета!
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Кто там? — спросила Саша.
— Сашенька, это я, Елена Дмитриевна!
-Саша открыла дверь.
— Здравствуйте, заходите, пожалуйста!
— Да я на минуточку, вот, пирожки пекла, у меня нынче гости, и решила вам занести. Возьми, деточка!
Она протянула Саше глубокую тарелку, полную еще теплых, совсем маленьких пирожков.
— Спасибо, как много!
— Да они же совсем маленькие, не заметите, как слопаете! Вы сегодня уже обедали?
— Да, окрошку ели!
— Молодцы!
— Тут в прихожую выскочила Маня.
— Ой, какие пирожочки! Это нам?
— Вам, вам! Бери, не стесняйся.
— А они с чем?
— С мясом!
— Обожаю! Ой, тетя Лена, а я сегодня с Гошкой познакомилась с пятого этажа. Вы про него говорили, да?
— Ну, если с пятого этажа, то про него! — засмеялась Елена Дмитриевна. — Понравился он тебе?
— Ага! Он мне сумку помог донести! Тяжеленную!
Ну надо же, какой джентльмен вырос! — не без удивления заметила Елена Дмитриевна. — Ну, ладно, девочки, у меня еще куча дел! А вы ешьте пирожки!
Едва дверь за нею закрылась, как сестры с восторгом накинулись на пирожки.
— Знаешь, Сашка, мне в этом доме нравится. Соседи — классные!
— Да, кажется…
— А Гошка тем временем жевал холодную курицу с черным хлебом. Мама велела ему ее разогреть, но зачем в такую жару что-то греть? И так дышать нечем! Зазвонил телефон.
— Алло! — с полным ртом ответил Гошка.
— Гуляев, это ты? — донесся до него голос Тягомотины.
— Я, привет, Розалинда!
— Розалинда? Это что-то новенькое. Хорошо, хоть Тягомотиной не назвал.
— Ты что! — немного растерялся Гошка.
— Да ладно, что я, совсем дура глубокая, не знаю, как вы меня прозвали?
— Это не я!
— Ладно, Гуляев, кончай придуриваться! Ты мне лучше скажи, вы сегодня к тому дому ходили? Я бы и сама пошла, но мы с мамой к родственникам ездили…
— Роза! Для тебя есть задание!
— Задание? Какое задание? — встрепенулась Тягомотина.
— У этого мужика есть собака!
— Ну и что?
— Но у тебя тоже есть собака! Вот если бы ты с ним закорешилась…
— А какая у него собака?
— Французский бульдог.
— Это такая маленькая, черненькая?
— Ну да.
— Не получится!
— Почему?
Они в других местах гуляют.
— С чего ты взяла?
— Гуляев, ты сам не сообразил?
— Нет.
— Если бы они гуляли там же, где и мы, я бы их давно знала.
— А может, они просто в другое время гуляют, но в тех же местах? — предположил Гошка.
— Вряд ли. Мы в самое разное время гуляем.
— Слушай, Розалинда, но ты ведь можешь вы гуливать свою собаку тоже в других местах.
— Не могу, она привыкла… У нее там свои собачьи друзья уже завелись.
— Роза, но для пользы дела…
— А я для пользы вашего дела и так уже много сделала!
— И больше не желаешь, да? — разозлился Гошка.
— Ну, я не знаю… Нет, не буду я ничего больше для вас делать, все равно Филимонова потом смеяться будет, ну ее…
— Да что ты на Ксюху взъелась? — удивленно спросил Гошка. — Она, между прочим, слова худого про тебя не сказала… А ты…
— Что, не обойдетесь никак без Тягомотины?
— Обойдемся! — вдруг вышел из себя Гошка. — Как-нибудь! Не хочешь, не надо!
— Пока не обходились, — злорадно хмыкнула Тягомотина.
— А теперь вот обойдемся! Пока!
И Гошка швырнул трубку. «Нет, все-таки Ксюха права, с Розкой лучше не связываться. Ну ее на фиг! Надо подумать, у кого еще есть собака, из тех, кому можно доверять. — Но ничего путного в голову не приходило. — Тем более сейчас многих нет в городе. Ничего, как-нибудь. Если Никита узнает адрес Ивана Егоровича, то вообще никакие собачники могут и не понадобиться. Черт, трудное дело — сыск! Это в книжках у героев всегда находится дядя, работающий в ГИБДД, который может по номеру машины узнать все о ее владельце, или папа работает следователем и его сын может запросто раздобыть списанные „жучки“. Хорошо им. А если твоя мама — художница, а отец вообще уехал из России? Ксюхины родители — музыканты, отец — виолончелист, а мама — пианистка. А мои дядя и тетя, родители Никиты, — преподаватели. Никакого от них детективного толку! Есть, правда, еще две девочки, Саша и Маша, но их мама — артистка… Ничего, мы и так справимся, не боги горшки обжигают… То есть мы попробуем! Между прочим, если их мама артистка, то у нее вполне может быть дома грим, парики и всякое такое, что может пригодиться. Надо бы побыстрее с ними подружиться. — И тут вдруг Гошке просто нестерпимо захотелось еще разок увидеть Сашу. — А что, если теперь она уже не покажется ему такой сногсшибательно красивой? Может, она самая обычная девчонка, а мне просто что-то в башку стукнуло? Надо бы проверить… Но как? Под каким предлогом можно пойти к ним, вот так, без приглашения?»
Однако он до вечера так ничего и не придумал.
Утром мама не побежала, как обычно, в мастерскую, а разложила на обеденном столе кусок очень красивой пестрой ткани, взяла мелок и большие ножницы. «Ага, собралась кроить новое платье, отлично, — подумал Гошка. — По крайней мере не будет обращать на меня внимания». И хотя он ничего предосудительного делать не намеревался, но с нетерпением ждал звонка Никиты, а мама могла бы заметить это нетерпение и начать задавать совершенно ненужные вопросы. Однако создание нового платья поглощало ее целиком. Гошка слонялся по квартире, включил телевизор, пять минут посмотрел и выключил. Потом взялся за книгу, но ему не читалось. «А чего я, собственно, мучаюсь? Сейчас сам позвоню Никите и все узнаю, но, с другой стороны, если он не звонит, значит, скорее всего, не может… Все равно позвоню, пусть хоть намекнет, удалось ему что-то узнать или нет». И Гошка набрал номер двоюродного брата.