— Рита!!!
— Что ты кричишь? — рассердилась она. — А ты будешь рядом. И спасешь меня в последний момент. Как в кино. Ты же, наверное, не одну сотню фильмов видел с подобным поворотом сюжета?
— Ты взрослая женщина, а предлагаешь такие глупости… Ой, нет, не могу! — сморщился Иван. — Колготки‑сеточка… Рита, это бред. Я тебе не позволю!
— А кто ты мне, чтобы позволять или нет? Ты кто мне?
— Я не позволю тебе рисковать! — Он схватил ее за плечи и встряхнул. — Ты слышишь?!
У нее было рассерженное, недовольное лицо, рот удивленно полуоткрыт… Рита, конечно, не ожидала, что он, друг детства, станет на нее орать. Зачем‑то называет себя старой… Кокетка!
Иван притянул ее к себе и поцеловал. Верно, Рита была настолько ошеломлена, что ответила на его поцелуй.
Потом, конечно, опомнилась, оттолкнула его.
— Это что значит? — задыхаясь, спросила.
— Поехали на каток.
— Куда?
— В новом парке каток, поехали туда? Возьмем коньки напрокат.
— Коньки. Ну да, на катке нужны коньки… — пробормотала Рита. — А поехали, правда. Сто лет на коньках не каталась.
* * *
Из Википедии:
Джек‑Потрошитель (англ. Jack the Ripper) — псевдоним, присвоенный так и оставшемуся неизвестным серийному убийце (или убийцам), который(‑е) действовал(и) в Уайтчепеле и прилегающих районах Лондона во второй половине 1888 года. Имя взято из письма, присланного в Центральное агентство новостей (англ. Central News Agency), автор которого взял на себя ответственность за убийства. Многие эксперты считают письмо фальсификацией, созданной журналистами для подогрева интереса публики к истории. Основными жертвами Потрошителя были проститутки из трущоб.
* * *
Пока доехали, пока возились с коньками, начались сумерки. И снег пошел. А потом зажглись фонари, и парк преобразился, стал напоминать картинку из сказки.
Таинственно и красиво.
Рита стояла на коньках не слишком хорошо, поэтому Иван все время держал ее за руку. Это счастье, что она плохо каталась, а он, наоборот, полностью владел своим телом…
— Ноги чуть согни в коленях… Не шагай, а катись. Вот смотри, как это делаю я.
— Ваня, ты профи. Ай!
— Не бойся, я держу.
— А‑а… О‑о! Я в детстве каталась, но потом забросила. Смотри, получается! У меня получается, да?
— Ты молодец. А я каждую зиму хожу сюда.
— Один?
— Что один?
— Ты один здесь катаешься? У тебя есть девушка?
Рита в его руках была точно кукла — маленькая, легкая, абсолютно послушная.
— Я не скажу, — буркнул Иван.
— Почему?
— Потому что их нет больше.
— В каком смысле? Ты убил их всех, своих возлюбленных? — полушутя, полусерьезно спросила она.
— Я никого не убивал. Но они все умерли.
— А я? — с интересом спросила Рита. — Я тоже должна буду умереть?
Они подъехали к деревянному ограждению. Рита вцепилась в бортик, отдышалась, затем подняла разгоряченное лицо к Ивану.
— А я? — повторила она свой вопрос.
— Лет через сто, может быть.
— Это ужасно — прожить столько. Хотя, судя по моим родным, это вполне реально… Прабабке скоро сто лет стукнет.
— Для меня ты никогда не умрешь, вот что. А еще я тебе никогда не стану рассказывать, кто у меня был и что… Потому что это совершенно не важно. У меня есть только ты.
«Ну вот, я сказал ей. А что, пусть знает!» — с мрачной решимостью подумал он.
— О господи… — поежилась Рита. Прежняя веселость вмиг слетела с нее, выражение глаз стало тоскливым, тревожным. Но Иван не стал заморачиваться подобными мелочами, он опять обнял Риту и поцеловал. И опять она ответила на его поцелуй.
— Ваня…
— Да.
— Ты очень хороший. Но я буду последней сволочью, если не скажу тебе… — Она опять вцепилась в бортик, отвернула лицо. Когда Иван повернул Риту к себе, то увидел, что по ее щекам текут слезы. Две слезинки. По левой щеке и по правой. — Ваня… Ваня, я очень хочу увидеть Макса. Ты можешь это устроить?
Когда она это сказала, Ивану самому пришлось схватиться за бортик. Такое впечатление было, что его ударили под дых. «А разве ты не догадывался? А разве ты не предполагал? Ясен пень, не ты, а Максим ей нужен!»
— Могу, — сказал Иван и облизнул пересохшие губы.
* * *
Весь следующий день Максим посвятил поездке по области. Выступил в трех местах и вернулся в Видногорск во втором часу ночи, когда домашние уже спали.
До того момента не было ни времени, ни возможности подходящей… Максим, закрывшись в своем кабинете, сел за компьютер, вышел в Интернет и набрал в поисковике одно слово — «Марго».
И сразу же выскочили страницы — купить одну книгу там, купить другую сям… Куча книг под именем Марго. В твердой обложке, в мягкой. Скачать за деньги, скачать бесплатно… Ого, злописучая она какая!
Потом интервью с Марго, ее фото в полный рост. «Хорошо сохранилась. Не растолстела», — был вынужден он признать. Потом… Потом Максим наткнулся на статью, в которой говорилось, что известная писательница Марго отправилась в Видногорск писать роман о местном маньяке. Маньяк — тьфу, газетная утка, наверное, и даже если и существует, то что из того? Психов в любом городе хватает. А в Москве их еще больше! Специально ехать куда‑то… Зачем, зачем Ритка отправилась из Москвы в город своего детства?
Максим посмотрел на дату, когда была опубликована эта статья. И получилось, что Рита отправилась в Видногорск сразу после того, как сюда прибыл и Максим. «Она узнала, что я буду здесь, и помчалась вслед за мной. Ее на ностальгию пробило. Ну да, точно. Как только все СМИ раструбили, что я выдвигаю свою кандидатуру на президентский пост, все словно с цепи сорвались. Все старые друзья, знакомые, бывшие коллеги, седьмая вода на киселе… И она тоже, Ритка!»
Раздосадованный, Максим лег спать здесь же, в кабинете.
И ему приснилась Марго.
Вернее, не Марго, а Рита Булгакова. Это был один из тех странных снов, которые снились редко, но метко. Поскольку в них Максим возвращался в далекое прошлое. Он был прежним Максом Столяровым, юношей‑школьником. И Рита рядом.
Нежное, хрупкое, неземное создание. Настоящий ангел — с этими тонкими светлыми волосами, с голубыми глазами, фарфоровой кожей. Только она, Рита, вызывала подобные ощущения — острые, ни с чем не сравнимые. Страх за нее, такую нежную, и страх — от нее. Потому что язычок у Риты был острее бритвы. Когда они расставались в Видногорске, после десятого класса, Рита буквально располосовала своим язычком его, Макса, сердце. Остались шрамы, осталось уязвленное самолюбие. Они расстались врагами. Потом, правда, был от нее один звонок в Москву, в общежитие, но какой‑то странный, непонятный. И — все. Больше они не встречались, не говорили.