И по сей день муж оставался главным экспертом-оценщиком Лериных работ.
Всякий раз, сдавая Завьялову заметку, статью, очерк или интервью, Ковалева волновалась, как в студенчестве, зная, что дома ее ждет разбор полетов.
Сейчас, когда Валерия переехала к маме, у Казимира был только один способ высказать свое мнение — на летучке.
«Станет он гнобить меня при всех или постесняется?» — спрашивала себя Лера перед летучкой. «Неужели он это сделал?» — спрашивала она себя после.
По сути, любые наезды со стороны Казика можно было смело отнести на счет уязвленного самолюбия: муж стоял на коленях, просил остаться, а она ушла.
Но ведь кроме них двоих никто этого не видел. Да и просил Казимир как-то не очень убедительно, и сама просьба скорее напоминала шантаж.
— Сидишь? — Галка приземлилась на соседний стул. — И что теперь? Уволишься?
— Я не знаю, что делать, — честно призналась Лера, забыв про свою обиду на подругу. — Как ты думаешь, он даст мне работать?
— Может, ты пойдешь к нему, помиришься? Правда, я слышала…
— Что?
— Да так. — Галина поднялась со стула. — Пошли, что ли?
— Нет, ну кто так делает? Начала, так уже говори. — Лера поймала Галину за руку.
Бочарникова замялась:
— Да говорят, они сегодня приехали вместе на работу…
Ноги подкосились, в трагическом молчании Лера снова опустилась на стул.
— Нет, он не может так поступить со мной, — отчаянно борясь со слезами, забормотала она, — ведь это не я ему изменила, а он мне. И это просто не по-человечески.
— Сволочь, — злобно прошипела Галка. — Давай закатимся куда-нибудь и напьемся до положения риз?
Предложение подруги не вызвало энтузиазма. Лера стиснула руки, пытаясь понять, каких действий ждет от нее судьба. Что вообще с ней теперь будет? С ее жизнью? С ней самой, с работой?
— Не могу, у меня встреча.
— Позвони и отмени.
— Ладно, — покорилась Лера и достала трубку.
Номер кандидата биологических наук Володи Душкова был вне зоны доступа.
— На паре, наверное. Он преподает, — автоматически объяснила Лера.
— Ничего, еще раз позвонишь, — успокоила подругу Бочарникова и потянула из кабинета. — Поедем прямо сейчас на речку. Купим мясо, вино, разложим костер и посидим. Я сто лет не была на речке, — гудела Галка, подталкивая Леру к выходу.
Как в тумане, Ковалева тащилась за подругой, не слыша большей части из того, что та говорит.
— Он не может так со мной поступить, — защищаясь от страшных мыслей, снова и снова бормотала Лера.
— Еще как может. — Галина вела Ковалеву по редакции, как больного после процедур.
Процедура, которой подверглась Лера, называлась «травля» и вызывала ассоциации с именем вождя всех народов. Интересно, как далеко может зайти Казимир?
— Он далеко может зайти, — словно угадав Лерины мысли, предрекла Галина. — Человек он увлекающийся, сам не остановится. Придется останавливать.
Бочарникова открыла дверь во двор, на котором вели непрекращающуюся войну за место личные авто типографских и газетчиков.
Двор захлебывался в концентрированном аромате одичавшей сирени — здание было обсажено декоративными кустами со всех сторон, — и у Леры моментально разболелась голова.
— Как останавливать? — поинтересовалась Ковалева, когда они оказались возле Галкиного джипа, приютившегося у заплетенных в косицу тонких стволов.
— Что? — Галка уже успела забыть, о чем говорила.
— Как можно остановить Казимира?
— Прыгай, — показала головой на место рядом с собой Бочарникова, и Лера спряталась в машине.
Галка пристегнула себя ремнем безопасности, бросила на Леру быстрый косой взгляд и усмехнулась:
— У твоего мужа куча слабостей, а еще больше — пороков. Главный порок — стяжательство. Оттяпаем у него акции. Пристегнись.
— Акции? — Валерия сморщила лоб, что-то вспоминая, и потянула на себя ремень.
— Акции газеты.
— Он сказал, что делить их со мной не собирается.
— А никто и не говорит о дележе, — выезжая на дорогу, развеселилась Бочарникова.
Место Галина выбрала не случайно: лесок и два ручья образовывали здесь галечные отмели, темная вода в реке тяжело перекатывалась по булыжникам.
Валежник добавлял красоты и дикости этим местам и будил в душе тягу к путешествиям и здоровому авантюризму.
Поставив машину на высоком берегу, Галина вынула из багажника чемоданчик с дорожным набором, бутылку коньяка и контейнер с мясом. Лера тащила пакеты со снедью и дровами.
Спустившись к ручью, подруги с двадцать седьмой попытки развели костер и устроились на поваленном грозой стволе какого-то дерева, выбеленном солнцем и дождями до цвета блонд.
Бочарникова наполнила мельхиоровую стопку коньяком и протянула застывшей в задумчивости Лере:
— Предлагаю выпить за банкротство Казимира Дворяниновича.
— А ты?
— Я за рулем, поэтому коньяк тебе, а я выпью немного вина.
— За банкротство Казимира Дворяниновича, — послушно повторила Лера, но смысл тоста дошел до нее окончательно вместе с коньяком.
Неожиданно Лера обнаружила в себе нерастраченные запасы спортивного азарта настоящей охотницы за имуществом. Она будет делить с Казимиром даже битый «фольксваген», ключи от которого демонстративно оставила на комоде в прихожей, даже… даже… Взгляд Леры упал на разинутую шелковую пасть дорожного чемоданчика для романтических пикников, похожую на миниатюрный вход в Сезам. Даже шампуры и вилки с ложками она будет делить с Казимиром. Вот так.
— Пустим его по миру, подруга, — подстрекала Галина.
— Нужен адвокат по имущественным делам. — На лицо Ковалевой легла тень.
Разрыву с мужем Лера даже в мыслях не решалась придать статус развода. Другое дело — раздел имущества.
— Ну, чего нос повесила?
— Галка, я четырнадцать лет замужем. Как без мужей женщины живут?
— По-разному. Могу устроить тебе парочку экскурсий в неполные семьи.
— Что, все так паршиво?
— В основном паршиво.
— И тебе?
— Бывает, — неохотно отозвалась Галина. — Но нам с тобой повезло — у нас хотя бы детей нет.
— Разве это везение?
— А разве нет? По крайней мере, никто не спрашивает: а кто мой папа, а где мой папа. Однако, девочка моя, мы не об этом с тобой собирались поговорить.
— Да. Мы собирались поговорить об акциях, — снова оживилась Лера, — мне полагается половина всего совместно нажитого имущества.