— Вы не знаете, как отсюда уехать? — спросила экономистка. Она стояла на берегу и с тоскливой обреченностью бросала гальку в море, море раздраженно рокотало.
— Так же, как и приехали. — Я пожал плечами. — Автобус от поселка идет в шесть утра — это прямой. Но можно и на перекладных…
— Как надоело все-е!
— Разве так плохо? — спросил я участливо.
— А что тут делать? — ее голос стал злым. — Погоды — никакой, общество, — она усмехнулась, глянув на меня, — никакое. — Повернулась и продолжила с вызовом: — А вам что, нравится?
Я засмеялся:
— Очень!
— Ну, мне вас не понять…
Она все-таки осталась. До тех пор, пока погода не установилась. Валера помог ей нанять лодку. Одинокий москвич с ней напросился.
Он, всеми покинутый, бродил по ущелью и бесконечно набирал Элин номер на мобильнике:
— Эля-ля-ля-я… Э-ля…ля…
Поварихи шептались:
— Это он хочет на сорок дней поехать…
— Совесть мучает?
— Да какая совесть! Элька его мучает, никак забыть не может…
— Еще бы! Такая баба!
— Он небось и не видал таких…
— Откуда…
Официальные лица прибыли ближе к обеду. Белый катер с государственным флажком высадил на берег троих в форме. Но то ли место такое, то ли форма эта курортная — черные брюки, белые рубахи с коротким рукавом, — в общем, грозности никакой не исходило от представителей власти, несмотря на погоны и кожаные папки.
Советский в белых штанах, надетых по такому случаю, сопровождал начальство по берегу, где оно, начальство, распоряжалось:
— Что это у тебя? Бревна какие-то, мусор…
— Не успел, — оправдывался Советский.
— Как это — не успел? А когда же ты успеешь, осенью? Пляж надо привести в порядок! И лучше это делать заранее!
— Руки никак не дойдут…
От обеда в столовке начальство отказалось. Хотя обычно разные там дамы из санэпидемстанции, а также доблестная милиция и представители местной администрации охотно кушали у Валеры. Эти уехали скоро.
— Высокое начальство? — поинтересовался я.
Валера был бледен.
— Президент прибывает. Говорят, будет пролетать на вертолете вдоль побережья…
— А… Деревья подстричь, газоны покрасить?
— Вроде того…
— Чем им пляж не понравился?
— Да, видишь, я никак мусор не уберу. Бревна еще эти! — Валера со злостью пнул просоленный ствол, выброшенный еще весенними штормами.
— А сидеть на чем? — возмутился я. — И потом — это же дрова.
Валера явно был расстроен.
— Скажу пацанам, поскидывают в море…
На следующий день на берег вышли ребята из Перми со своими руководителями. Валера выдал всем мешки. Люди бродили по пляжу, собирали мусор, ветер трепал ярко-синий полиэтилен, казалось, что вот-вот стая большущих шаров оторвется от земли и полетит, унося человеческие фигурки в пасмурное небо. Валера вместе с племянниками тяжело ворочали бревна, катили их к воде, сталкивали. Море сердилось, бревна болтались у самого берега и никак не уплывали.
Мы стаскивали мусор в одну кучу, которую мальчишки должны были сжечь. Я тоже ходил с синим полиэтиленом и думал о том, что вот полетит президент на вертолете, а тут — мы, похожие сверху на суетливых муравьев. Трудимся не покладая лапок, услаждаем взор, так сказать… От этих мыслей мне становилось смешно и немножко противно. Словно услышал похабный анекдот.
На месте мусорной кучи теперь была черная проплешина, еще несколько таких же уродливых пятен зияли в разных местах пляжа. Стволы беспомощно болтались в прибое. Но Советский, кажется, был вполне доволен.
Он перестал говорить о политике. Зато очень часто отлучался в город, надев по обыкновению белые брюки.
— Соседнее ущелье заняли — колючая проволока и таблички. Говорят, что будет государственный объект… На мое хозяйство знаешь сколько народу зарится? Только отвернись — сразу отберут. Нахлебники, дармоеды!
— Валер, пока нормальной дороги не будет, никто ничего у тебя не отберет — невыгодно.
— Так-то оно так, — недоверчиво качал головой Советский и вздыхал сокрушенно.
— Сам посуди: тут работать надо, а кто будет этим заниматься, кроме тебя? Так они хоть какие-то деньги с этого куска земли имеют.
Валера вздыхал, ему хотелось бы думать так же, но, видно, он лучше меня знал местную расстановку сил.
Отец Николай и компания прибыли в самый шторм.
Когда Советский увидел, как разгружают лодку с молоденькой женщиной и младенцем, то совсем ошалел. Лодка билась в высокой волне, огромный отец Николай стоял на носу во весь рост с развевающейся бородой, похожий на былинного русского богатыря, и руководил разгрузкой. Игорь помогал лодочнику удерживать утлое суденышко. Валера застыл на берегу, пригвожденный к месту совершенно диким зрелищем.
— Отче, ты все-таки прибыл! — я бросился на помощь, вдвоем с Игорем мы покидали вещи на берег, перетащили Катю с сыном. Наконец на берегу оказался и батюшка.
— Он что, действительно поп? — Валера, округлив глаза, ждал от меня ответа.
— Да.
— А я думал, мужик из бывших хиппи или еще что-нибудь, — Советский покачал головой. — И что, ты веришь? — спросил с подозрением.
— Верю, — улыбнулся я.
— Ну, этого я совсем не понимаю… Дурят людям голову… Первые брехуны и есть!
— Коля настоящий священник, правильный. На своем месте человек, понимаешь?
— Тебе видней, — задумчиво произнес директор.
К середине августа Игорь почувствовал, что он окончательно запутался. Хотелось взять тайм-аут и хоть немного прийти в себя.
Поэтому, когда отец Николай позвонил и предложил поехать с ним на море, Игорь согласился не раздумывая.
Батюшка только что купил машину, вышестоящее начальство наконец-то отпустило его в отпуск, правда, ненадолго, но и на том спасибо.
Игорю он сказал так:
— Понимаешь, одному за рулем все-таки тяжеловато. А вдвоем мы отлично справимся. Ну и мозги проветришь… Ненадолго, всего-то на недельку.
Неделю Игорь вполне мог себе позволить. Вера с сыном гостили у родственников. Вика, зная об этом, выжала из Игоря все соки. Пора смываться.
Отец Николай сам позвонил Вере и сообщил, что забирает ее мужа, но к ее возвращению он уже будет дома.
До Краснодара доехали без приключений, сменяя друг друга за рулем. Потом начались горы, серпантины со сложными поворотами. Ехали осторожно, любовались видами. До места добрались часа за три.