Звонок Краснова застал его в большом книжном магазине, куда он зашел, чтобы купить книги Александра. Растерявшись от обилия ярких обложек, он обратился к одной из девушек-служащих магазина:
— Скажите, пожалуйста, у вас есть произведения Александра Никитина?
Девушка посмотрела на него так, будто он сказал что-то очень неуместное.
— Странный вопрос, у нас как-никак центральный магазин. Конечно же, у нас есть все книги Александра Никитина. Пойдемте, я покажу.
Вадим взял в руки одну из книг, испытывая волнение и непривычную для себя робость, будто прикоснулся к чему-то сокровенному. Все книги были богато оформлены, в твердых глянцевых переплетах, с иллюстрациями. Фотография Сани была помещена на задней обложке. Он был снят на улице, во весь рост, в неизменной голубой джинсовой куртке, волосы его топорщились от ветра, глаза приветливо щурились в объектив.
Купив все восемь произведений своего друга, Вадим пошел к выходу из магазина, и в этот момент зазвонил его телефон. Определился номер Краснова, и Вадим остановился так резко, что шедший за ним Игорь едва не уперся носом в широкую спину шефа. Вадим выслушал то, что сказал ему Краснов, и сразу же побежал к машине, расталкивая покупателей в магазине и прохожих на улице. Ворвавшись в свой «мерседес» и упав на сиденье, он приказал водителю:
— Гони домой!
Игорь, махнув рукой охранникам в джипе, успел заскочить в машину Вадима. Тот уже кричал в телефон:
— Антон! Где Александр Юрьевич? В доме? Пойди проверь, я жду!
— Что случилось, Вадим Петрович? — спросил Игорь.
— Краснов! Это он звонил. Борька, мразь, успел наболтать ему про Саню. Проклятье! Алло! Ну что, Антон? Хорошо, будь рядом с ним. Усилить охрану, никого не впускать. Смотри, чтобы мышь не прошмыгнула. Я уже еду.
— Не волнуйтесь вы так, Вадим Петрович, — сказал Игорь. — Мы Александра Юрьевича в обиду не дадим.
Надо срочно отправить Саню домой, в Ярославль, лихорадочно соображал Вадим; нет, это не поможет. У Краснова длинные руки, он и там его выследит. Положение безвыходное: вечно удерживать Саню в особняке Вадим не сможет. Даже если все ему рассказать, он беспечен и не поймет серьезности ситуации. Не сегодня-завтра Саня взбунтуется и захочет выехать в город. Времени в обрез. Краснов не представляет, на что замахнулся, думает, что может вынудить Вадима принять условия игры. Нет, не игра это будет, а открытая война, яростная, кровавая, на глазах у всех. Лучше сесть в тюрьму, но знать, что Егор Данилыч успокоился вечным сном.
Вернувшись в особняк, Вадим первым делом заперся в кабинете с Игорем.
Весь следующий день он провел с Александром. За обедом Саня показал ему заметку о Вертушеве, напечатанную в одной из газет, которые он просматривал ежедневно, чтобы быть в курсе всего, что творится в стране и в мире.
— Не тот ли это адвокат, что был у нас позавчера на вечеринке? Здесь высказывается версия, что его убили, — сказал он Вадиму.
Вадим сделал вид, что новость для него явилась большой неожиданностью, пожалев в душе, что знакомил Саню с Вертушевым.
Вечером того же дня Вадиму доложили, что Краснов с многочисленной охраной отправился в казино.
Александру в ту ночь не спалось. Во дворе урчали моторы, и хлопали дверцы машин. Он подошел к окну и увидел, что «мерседес» Вадима выводят из гаража. Два темных джипа уже стояли наготове. Александр спустился на первый этаж. В кабинете Вадима горел свет, у дверей стояли два охранника. Он хотел войти, но один из парней загородил собою дверь.
— Прошу вас подождать, — сказал он, — я доложу.
Александр удивился, но промолчал: обычно он входил к Вадиму беспрепятственно. Охранник постучал и вошел в кабинет. В проеме приоткрывшейся двери Александр на короткий миг увидел Вадима. Тот стоял к нему вполоборота, без пиджака, с ремнем через плечо, и, глядя себе в бок, вкладывал в кобуру пистолет. Дверь закрылась, снова открылась, из нее вышел охранник и пригласил Александра в кабинет. Вадим стоял у письменного стола, уже в пиджаке, и выжидательно, без тени улыбки смотрел на Александра.
— Можно полюбопытствовать, куда ты собрался? — спросил Александр, подходя к нему почти вплотную.
— По делам, — сухо и коротко ответил Вадим.
— Ах, по делам, — понимающе сказал Александр, запустил руку ему за пазуху и вытащил оттуда пистолет.
— Да, дела у тебя серьезные, — заметил он, повертел пистолет, разглядывая его со всех сторон, проверил набитый до отказа магазин, и снова вставил на место.
Он положил пистолет на стол и сел в кресло.
— Можешь распустить свою гвардию, — сказал он, — ты никуда не поедешь.
— Саня, не вмешивайся, — нахмурился Вадим, — мне надо уехать.
— Кто на сей раз перешел тебе дорогу?
Губы Вадима шевельнулись, но он ничего не ответил. Сейчас он удивительно напоминал какого-то большого, угрюмого и уставшего зверя. Медведя, вот кого он напоминал! Это слово вызвало у Александра какие-то смутные ассоциации. «Медведь, — вертелось у него в голове. Что-то было связано с этим словом. — Медведь, медведь-шатун. Шатун!»
Это открытие настолько его поразило, что он вскочил на ноги и ошалело уставился на друга. События последних дней завертелись в памяти, как осколки разбитой мозаики, и, развернувшись нужными гранями, сложились в одну четкую картину.
— Это… ты?! — спросил он, отказываясь верить своей догадке.
В глазах Вадима промелькнуло смятение. Он, как всегда, сразу понял, что имел в виду друг. Он занервничал, сделал несколько быстрых шагов по комнате, снял с себя пиджак и швырнул его на спинку стула.
— Да, это я, — сказал он и сел напротив Александра, избегая встречаться с ним взглядом. — Что, хорош типаж? Зловещий бандит и убийца.
Они сидели молча, и между ними, на столе, темнел вороненой сталью пистолет.
— Неужели все так далеко зашло? — горестно произнес Александр и погрузился в тягостное раздумье.
Так вот к чему может привести один опрометчивый, необдуманный поступок, вспышка гнева и ревности, муки оскорбленного самолюбия. Когда-то они вступили в братство.
Это было святое братство, всего из двух человек. Они поклялись всегда быть вместе и защищать друг друга. Так что же произошло? Девушка, которую он любил, предпочла его друга. И тогда он ушел, бросил его на произвол судьбы, на растерзание бандитам, хотя уже в то время знал, чего добивался его отец. Думал ли он тогда о Вадиме? Нет. Он думал только о себе, носился со своими обидами, обманутой верой, попранными чувствами, пестовал их и упивался своим горем, а после ввязался в бессмысленную бойню, одну из тех, что без конца сотрясают мир, вторгся в чужую страну, убивал людей, искалечил и его и себя, и теперь он один кругом виноват. Это не Вадим, а он сам не имеет права смотреть ему в глаза.
— Ничего, брат, — сказал он — я тебя вытащу.