— Пожалуйста, — шептал он, — я не хотел вас обидеть. — Он ласково погладил Шерри по спине. — Не позволяйте мне вас обидеть. — Не осознавая, что делает, Стивен приподнял ее лицо, коснулся губами ее щеки и на нежной коже ощутил соленую влагу. Целые сутки эта девушка была без сознания, а когда очнулась и узнала о потере памяти, не проронила ни слезинки, не заплакала от невыносимой боли при ушибе головы, а вот теперь безутешно рыдает. Потеряв самообладание, Стивен целовал ее дрожащие соленые от слез губы, водил по ним языком, заставляя раскрыться, но вместо того чтобы ответить на его поцелуи, как это бывало прежде, Шерри попыталась отвернуться, и Стивен ощутил боль, как от удара. Он стал целовать ее с еще большим пылом, пытаясь представить себе, как всего несколько минут назад она улыбалась ему, как недавно дирижировала хором слуг на кухне, как флиртовала с ним накануне, как дразнила его.

«В таком случае остается лишь надеяться, что у меня хватило здравого смысла помучить вас, прежде чем принять ваше негалантное предложение». А теперь он потерял ее — нежную, добрую, страстную. Потерял навсегда! Стивен был готов зарыдать от отчаяния. Он зарылся всей пятерней в ее волосы, повернул к себе лицом, заглянул в ее серебристые глаза, но не увидел в них ничего, кроме обиды и неприязни.

— Шерри, — шепнул он настойчиво, наклонившись к ней, — ответьте на мой поцелуй.

Она не могла оторвать свои губы от его губ и избрала другой метод борьбы: равнодушие. Шерри словно замерла… И чтобы прорвать ее оборону, Стивен обрушил на эту невинную девушку весь опыт, накопленный им за два десятилетия любовных похождений. Его руки и губы скользили по самым чувствительным местам ее тела, он все крепче прижимал ее к себе, возбуждал, уговаривал.

— Прежде чем сравнивать меня с другими претендентами, узнайте сначала, на что способен я, — прошептал он, не отдавая себе отчета в том, что может потерять ее окончательно.

Именно эти его слова, а не изощренные ласки сломили сопротивление девушки. Женский инстинкт подсказывал ей, что этому мужчине нельзя доверять, нельзя позволять ему целовать себя, даже притрагиваться к себе, но один раз, последний, можно уступить этим овладевшим ее губами губам…

Ее губы стали податливее, и Стивен, словно охотник, спешил воспользоваться одержанной победой, только сейчас оружием его была нежность.

Но в конце концов здравый смысл взял верх над эмоциями, и Стивен выпустил девушку из объятий. Она отступила на шаг, тяжело дыша, и с лучезарной улыбкой сказала:

— Благодарю вас за преподанный урок, милорд. Сравнивая вас с другими, постараюсь добросовестнейшим образом учесть ваше поистине блестящее мастерство.

Однако Стивен в том состоянии, в котором он находился, вряд ли слышал ее язвительные и в то же время полные горечи слова. Он даже не попытался ее удержать, когда, круто повернувшись, она покинула комнату, оставив его в полном смятении.

Упершись рукой в оконную раму и глядя невидящими глазами на улицу, Стивен в ярости прошептал:

— Какой же я сукин сын!

Не забывая улыбнуться каждому слуге, мимо которого проходила, чтобы они не догадались о ее чувствах, Шерри поднялась наверх с губами, распухшими и горячими от неистовых поцелуев, которые перевернули всю ее душу, но ничего не значили для него.

Ей так хотелось уехать домой! Сейчас! Немедленно!

Поднимаясь на очередную ступеньку, она словно слышала, как отстукивают в голове молоточки: «Хочу домой!» Оказавшись наконец в спальне, она свернулась калачиком на кровати, подтянув колени к груди, и так крепко обхватила их руками, словно боялась, что они рассыплются. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы не было слышно ни звука, Шеридан оплакивала свое будущее, которого у нее не было, и прошлое, которого не могла вспомнить.

— Хочу домой! — повторяла она сквозь рыдания. — Хочу домой. Папа! Когда ты наконец за мной приедешь?

Глава 26

Великолепный конь в яблоках пасется поблизости. В порыве веселья Шерри вскакивает ему на спину, и они мчатся при свете луны, а ветер разносит ее смех далеко вокруг. Так они мчатся… мчатся…

— Сломаешь себе шею, сага! — кричит молодой человек и бросается за ней вдогонку. Топот копыт его коня слышится все ближе и ближе, и вот они хохоча уже вместе несутся по лугу.

— Мисс Ланкастер! — донесся откуда-то издалека другой голос, женский. — Мисс Ланкастер! — Кто-то коснулся ее плеча, и Шерри вернулась к жестокой реальности.

— Простите, что разбудила вас, мэм, — сказала служанка, — но ее светлость просит вас подняться наверх, она сейчас там со швеями.

Шерри так хотелось закутаться с головой в одеяло, как в кокон, и досмотреть чудесный, так некстати прерванный сон, но герцогиню со швеями не прогонишь, тем более в создавшейся ситуации, когда семья жениха старается от нее избавиться.

Шерри нехотя поднялась, умылась и пошла за горничной наверх в огромную, залитую солнцем комнату.

Там ее ждала невестка Стивена, а не старая герцогиня. Чтобы ничем не выдать своих чувств, Шерри с невозмутимым видом и подчеркнутой вежливостью поздоровалась с Уитни. Возможно, та и заметила что-то странное в поведении Шерри, но виду не подала и с энтузиазмом взялась за дело, поскольку хотела, чтобы девушка была одета по последней моде.

Шерри показалось, что она простояла целую вечность в этой огромной, залитой солнцем комнате, на небольшом возвышении, рядом с улыбавшейся Уитни Уэстморленд, беспечно болтавшей о балах, раутах и завтраках по-венециански, а вокруг словно комары жужжали швеи — снимали мерку, скрепляя что-то булавками, дергали и поворачивали девушку во все стороны.

Напрасно Уитни старается. Шерри больше не проведешь притворно-дружеской улыбкой и восторженными замечаниями. Теперь Шерри поняла, что все они просто хотят сбыть ее с рук, выдать за кого-нибудь замуж и надеются, что наряды тут сыграют первостепенную роль. Но у Шерри был свой план. Она вернется домой, где бы этот дом ни был; жаль только, что там нельзя очутиться прямо сейчас. Она собиралась изложить свой план герцогине сразу после всей этой дурацкой возни с нарядами. Но когда наконец швеи отпустили ее и она надела халат, они принялись раскатывать рулоны материи прямо на мебели, подоконниках и коврах, пока комната не превратилась в настоящее буйство всех цветов и оттенков, от изумрудно-зеленого до сапфирово-голубого и от солнечно-желтого до бледно-розового и кремового.

— Ну, что скажете? — весело спросила Уитни.

Шерри скользнула взглядом по всем этим умопомрачительным нежным шелкам и батистам, прозрачному шифону и мягкому бархату. Среди расшитых золотом и серебром шелков и набивного батиста виднелись элегантные ткани в полоску.