Итак, я заставила себя подняться, постоять под контрастным душем, заставила себя прибраться в спальне, которая за последние дни превратилась в форменную свалку. Расплакавшись — рыдания накатили, когда я вешала в шкаф последнюю пару джинсов, — я опять-таки не почувствовала, что впадаю в беспамятство. Мне просто было так грустно, что и словами не выразишь.
Часа в четыре я включила телефон. Звонок раздался сейчас же. Сэнди. Она сразу все поняла по звуку моего голоса. Но услышав подробности, пришла в ужас. Особенно ее поразило то, что мне разрешили видеться с Джеком под присмотром.
— Господи Иисусе, ты что, бросалась на людей с топором?
— Вот именно. Но его сторона и впрямь расстаралась. Они представили меня в таком виде, будто я представляю опасность для общества. Да я сама виновата — сама осложнила себе жизнь…
— Это ты о чем?
— И я рассказала ей о своей воскресной загородной поездке, извинившись, что не посвятила ее в свои планы заранее.
— Это пусть тебя не беспокоит, — ответила сестра. — Хотя ты же знаешь, мне можешь рассказывать обо всем… в смысле, обо всем, меня не испугаешь. Тут дело в другом: у суда, по идее, это должно было вызвать сочувствие: ты просто не могла не повидать сына, разве это не проявление здорового материнского инстинкта, а? В конце концов, ты же не вломилась к ним в три часа утра с пушкой двенадцатого калибра? Ты только постояла у калитки и посмотрела, так?
— Да… Но тут еще и другое: представлявший меня барристер был не совсем в курсе дела.
— А это еще почему?
Я рассказала о небрежной работе адвоката. Сэнди просто взбесилась:
— Где ты раскопала эту сволочь?
— Мне ее рекомендовал муж Маргарет Кэмпбелл…
— Эта та твоя подруга-американка, что жила в Лондоне, а теперь вернулась в Штаты?
Память у Сэнди была потрясающая.
— Ну да, она самая.
— Ну и друзья у тебя.
— Она тут абсолютно ни при чем, и ее муж тоже. Я сама должна была позаботиться…
— Так, все. Прекращай это, — остановила меня Сэнди. — Откуда, ради всего святого, ты могла хоть что-то знать о лондонских адвокатах по бракоразводным делам?
— Хм… зато теперь мне о них кое-что известно.
Поздно вечером раздался еще один звонок. Это был Александр Кэмпбелл.
— Надеюсь, время не слишком позднее, — сказал он. — Просто ваша сестра сегодня звонила Маргарет и рассказала ей, что произошло и как эта женщина… Вирджиния Рикс, верно? Как она безобразно себя вела. Я просто хотел сказать, что поражен до глубины души. На самом деле я просто в ужасе. Я намерен связаться с «Лоуренс и Ламберт» завтра утром…
— Я думаю, что уже поздно, Александр. Ущерб уже нанесен.
— Ущерб, за который я чувствую себя в ответе.
— Откуда вам было знать?
— Я должен был проверить, поговорить с другими лондонскими коллегами…
— Это я не должна была хвататься за первого попавшегося адвоката. Но… что сделано, то сделано.
— Что же теперь?
— Теперь… думаю, я потеряла сына, Маргарет тоже звонила в тот вечер, выражала сочувствие и тоже говорила, что чувствует свою вину.
— А как насчет оплаты? Они не ободрали тебя как липку, эти, с позволения сказать, юристы?
— Слушай, у тебя муж юрист — ты же знаешь, они всегда всех обдирают.
— Сколько с тебя взяли?
— Пока не знаю точно.
— Сколько?
— Предварительный гонорар был две с половиной тысячи фунтов. Но я уверена, что окончательный счет будет гораздо больше.
— И как ты собираешься его оплачивать?
— Из своих почти исчерпанных запасов, надо полагать. А как еще?
«Лоуренс и Ламберт» не заставили себя ждать и на следующее утро прислали счет. Я не ошиблась: они основательно вышли за пределы суммы задатка. К изначальным двум с половиной тысячам было добавлены еще тысяча семьсот тридцать фунтов. Было учтено все до мелочей, каждая трата, каждый расход — все было скрупулезно подсчитано и вставлено в счет. Потом мне позвонила Дейдри Пепинстер, лаконичная, как всегда:
— Одна деталь, которую мы не обсудили вчера — мне показалось, что с вас довольно плохих новостей.
О боже, еще что-то новенькое?
— Я просмотрела журнал учета земельных участков. Дом зарегистрирован на вас двоих.
— Ну, это как раз не так плохо, по-моему.
— Но вчера до начала слушания в суде мы поговорили с адвокатами вашего супруга. Похоже, он намерен продавать дом как можно скорее.
— А он может это сделать?
— В соответствии с законом, каждая из сторон может настоять на продаже и форсировать ее. Но продажа требует времени, а бракоразводный процесс может приостановить ее. Конечно, если бы вам удалось добиться решения о проживании ребенка с вами, совсем другое дело. В таком случае ни один суд не разрешил бы продавать дом, в котором вы проживаете. Но в теперешней ситуации…
— Я все поняла, — перебила я.
— Они кое-что предложили. Они хотят прийти к соглашению, должна заметить.
— В чем оно состоит?
— Э… Джинни Рикс сказала, что мы больше не представляем ваши интересы.
— Это чистая правда.
— Тогда я просто перешлю вам бумагу по факсу.
Факс пришел через несколько минут — длинное письмо от адвокатов Тони, в котором говорилось, что их клиент подает на развод и в сложившихся обстоятельствах хотел бы проявить максимально возможное великодушие. Поскольку наш общий сын будет проживать с их клиентом, вопрос об алиментах на ребенка обсуждению не подлежит. А также, поскольку до переезда в Лондон я делала удачную профессиональную карьеру в качестве журналиста, их клиент настаивает на том, что и вопрос об алиментах жене обсуждению не подлежит. И наконец, поскольку их клиентом в дом вложено 80 процентов общей суммы, он может рассчитывать на получение 80 процентов суммы от его продажи (хотя, учитывая, что дом находился у нас во владении всего семь месяцев, вряд ли можно ожидать большой прибыли). Однако, желая проявить великодушие в этом случае, он предлагает следующее: если я не стану настаивать на продолжении проживания в доме, то после продажи дома получу не только двадцать тысяч фунтов (сумма, вложенная мной при приобретении дома), но еще и семь тысяч фунтов, истраченные за перестройку мансарды (это я полностью оплачивала из своих средств), плюс дополнительные десять тысяч «утешительных», плюс 50 процентов разницы, в случае, если дом удастся продать дороже. Если же я не соглашусь на это великодушное предложение, у них не остается другого выбора, как решать этот вопрос в суде, так что…
Я уловила суть. Соглашайся на наши условия, или потеряешь еще больше денег, оплачивая судебные издержки. Денег, которых у меня сейчас просто не было.