— Представьте себе, нет! — честно сказал я. — Наверное я — святой… И потом, у меня на сегодняшний вечер тоже припасено одно развлечение!
— Собираешься перекинуться в картишки со своим новым приятелем Лойсо? Знаю я твои «развлечения»!
— Да нет, самое настоящее светское развлечение. Собираюсь на пару часов сбежать со службы и посетить «Трехрогую луну»…
— Что, теперь и ты записался в любители поэзии? — Ужаснулся Джуффин. — Ну, сэр Лонли-Локли — это я еще понимаю! У парня была бурная юность: пустые аквариумы, мертвые Магистры, ледяные руки, да еще и твой покорный слуга в придачу, для полного счастья. Ему я готов простить еще и не такие чудачества…
— Считайте, что я просто собираюсь убедиться, что его там не обижают! — рассмеялся я.
— Столичные поэты обижают сэра Шурфа Лонли-Локли?! Какая жалость, что господин Гальза Иллана умер лет пятьдесят назад! Эта батальная сцена как раз для его бессмертной кисти!
Заявление Джуффина подлило масла в огонь моего веселья: мне однажды довелось увидеть одно из чудовищных полотен знаменитого придворного живописца Гурига VII — портрет боевого генерала Бубуты на фоне какой-то великой битвы. И это было неописуемо!
В конце концов, шеф все-таки ушел: просмотр очередной видеокассеты из моей коллекции — не то дело, которое он способен отложить надолго! А я удобно устроился в его кресле. Пару часов читал вчерашние, а потом и позавчерашние газеты. Скука смертная, но скука — именно то, что мне требуется, чтобы немного разнообразить свою жизнь!
А часа за три до полуночи я дождался-таки обещанного зова от Андэ Пу. Сообщил Курушу, что ему предстоит некоторое время караулить нашу половину Управления Полного Порядка в гордом одиночестве, сменил свою Мантию Смерти на нейтральное темно-лиловое лоохи, специально захваченное из дома, и вышел на улицу.
Андэ возбужденно топтался возле моего амобилера.
— Молодец, что не забыл про меня, — приветливо сказал я. — Садись и показывай дорогу.
— А что там показывать! — Андэ пожал круглыми плечами. — Это возле Площади Зрелищ и Увеселений.
— Смотри-ка, совсем рядом с Мохнатым Домом, а я никогда туда не забредал! — удивился я.
— «Трехрогая луна» стоит не на виду. Нужно знать, в какую подворотню сворачивать!
Андэ сказал это таким тоном, словно был каким-нибудь Великим Магистром древности и великодушно собирался посвятить меня в самую невероятную из своих тайн.
— Между прочим, мы уже нашли похитителей твоего сундука.
Я решил, что Андэ имеет право узнать эту историю: как-никак он являлся законным владельцем «простых волшебных вещей», благополучно перекочевавших в Королевскую (то есть, нашу, если называть вещи своими именами) собственность. Мне пришлось ограничиться довольно лаконичным изложением: дорога к Площади Зрелищ и Увеселений заняла всего десять минут, хотя я старался ехать как можно медленнее. По вечерам мостовые Старого Города битком забиты амобилерами — и куда они все прутся, хотел бы я знать!
— Мне очень жаль, но мы не можем вернуть тебе эти вещи, Андэ, — виновато закончил я. — Это действительно строго запрещено, зачем тебе неприятности?! Но через несколько дней ты получишь денежную компенсацию, так положено. Довольно солидная сумма, насколько я знаю…
— Я впиливаю, — кивнул Андэ. — Да и на кой они мне нужны, дедовские талисманы! Пусть уж лучше будут эти маленькие кругляшки — по крайней мере, их можно лихо потратить… А еще лучше, если вместо этих кругляшек вы дадите мне билет до Ташера.
— Дался тебе этот Ташер! — в который раз изумился я. — Ты же там затоскуешь и тут же запросишься обратно.
— Думаете, надорвусь? — обиделся Андэ. — Вы не впиливаете! А если даже я захочу назад, в Ехо… По крайней мере, после этого я буду жить там, куда захотел вернуться. А пока я просто живу там, где родился. Это разные вещи.
— Действительно, разные. Хорошо формулируешь, молодец… Ага, вот она, площадь. Куда дальше?
Андэ показал мне, где оставить амобилер, и нырнул в один из многочисленных узеньких проходов между домами. Я удивленно последовал за ним: вот уж не сказал бы, что где-то здесь может находиться трактир. Узкий проход, тем не менее, незаметно расширился, и мы довольно неожиданно оказались в уютном круглом дворике, освещенном пестрыми квадратами голубого и оранжевого заоконного света.
— Вот она, «Трехрогая луна».
Андэ указал на крошечную вывеску над тяжелой старинной дверью. На вывеске не было никакой надписи, только изящная гравюра, изображающая молодой месяц с раздвоенным верхним рожком.
«Трехрогая луна» принадлежала к разряду симпатичных недорогих трактиров, каких полным-полно в Ехо. Длинная стойка бара, деревянные столы разных размеров, чтобы угодить на любую компанию, традиционно пестрая толпа посетителей — все как везде…
Приглядевшись, я понял, что толпа-то как раз была совершенно из ряда вон выходящая. Такой плотной концентрации сияющих глаз на квадратную единицу трактирной площади мне еще никогда не доводилось видеть! Я-то уже привык, что в любом трактире меня окружают симпатичные, но осоловевшие от сытости рожи счастливых обывателей столицы Соединенного Королевства. Разве что в «Джуффиновой дюжине» у ворчуна Мохи собирается совершенно особенная публика, но там слишком мало столиков, чтобы произвести нужный эффект…
— Грешные Магистры, Макс, и тебя сюда занесло!
Впервые в жизни я стал свидетелем настоящего, неподдельного изумления на невозмутимой физиономии Лонли-Локли.
— Видишь ли, Шурф, ты уже столько раз меня удивлял до глубины души, что я решил отплатить тебе той же монетой, — улыбнулся я. — Неужели у меня получилось?
— Получилось, — лаконично подтвердил Лонли-Локли.
Впрочем, его лицо уже успело принять обычное бесстрастное выражение. Знай я его чуть хуже, непременно решил бы, что мне померещилось.
— Хорошее местечко! — одобрительно сказал я. — Особенно физиономии. Андэ, скажи мне: неужели все эти господа — поэты?
— Почти все. В том числе, самые лучшие. Не только какие-нибудь крестьяне от бумаги… Ну и еще истинные любители поэзии, такие, как сэр Лонли-Локли.
— И такую публику здесь можно застать каждый день? — обрадовался я.
— Еще и не такую!.. Но обычно здесь не так людно. Сегодня у нас большие чтения, своего рода поэтическое состязание. Это происходит в новолуние — такова традиция этого места. Так что вам повезло.
— «Состязание»?! И в чем это выражается?
— Ну, на самом деле, каждый желающий просто читает свои новые стихи. А так называемые «состязания» состоятся позже, когда все напьются и начнут бить друг другу морду. Это закономерно: на определенной стадии опьянения талантливым людям обычно бывает нелегко прийти к взаимопониманию, — менторским тоном объяснил Лонли-Локли.
Я изумленно покачал головой: сэр Шурф, однако, разошелся! Не иначе как место тут, и правда, вдохновенное…