– Он такой же большой, как ты?
Довольный тем, что сын считает его настоящим гигантом, Митчел покачал головой:
– Нет, но он очень-очень сильный.
Дэнни довольно кивнул, закрыл глаза и мгновенно заснул. А Митчел еще долго смотрел на милое личико сына. Херувимчика с черными локонами, длинными ресницами, круглыми щечками и маленьким квадратным подбородком. Его собственным подбородком! Он узнал этот подбородок, поскольку каждое утро любовался в зеркале таким же, только в увеличенном варианте. Маленькая ручка, лежавшая на голове кролика, была рукой Митчела в миниатюре. Подавшись вперед, он осторожно поднял ручонку сына и прижал к губам.
В ванной затих шум бегущей воды, и Митчел встал, огляделся и неожиданно увидел три альбома с фотографиями. На двух белели наклейки с датами. Митчел взял один с комода, открыл и увидел снимки сына, сидевшего на высоком стульчике и окруженного воздушными шарами. Перед ним стоял шоколадный торт, в который была воткнута единственная свеча. Первый день рождения сына наступил и прошел, оставшись неизвестным для отца. Но гнев, который он должен был ощутить, был притушен всем, что делала и говорила Кейт. Она не только сразу сказала Дэнни, что Митчел его отец, но и постаралась сделать этого отца в глазах сына героем, а не грозным незнакомцем.
Он вернулся к началу альбома и увидел Кейт на последних месяцах беременности Она стояла в спальне Дэнни, вешая над колыбелькой какую-то игрушку.
Давно похороненные воспоминания неожиданно всплыли с невероятной ясностью. Воспоминания о сексуальных переживаниях, невероятно ярких, и наслаждении, настолько мощном, что и то и другое казалось чем-то глубоко духовным. Потом он сжимал Кейт в объятиях, почему-то чувствуя, что они только сейчас зачали ребенка. Тогда он сжал ее еще крепче, поскольку не возражал, если бы это оказалось правдой. Нет, потому что он хотел, чтобы это оказалось правдой.
Третий альбом был самым маленьким и ярким. На обложке была надпись: «Первая книга моего ребенка».
Митчел собрал альбомы, отнес в гостиную и положил на журнальный столик, после чего посмотрел на часы и взялся за телефон. Пока Кейт купала Дэнни, он успел спуститься вниз и отпустить адвокатов, а также связаться с Мэттом и сообщить о возвращении сына. Однако он оставил Калли внизу вместе с двумя чемоданами, поскольку не хотел, чтобы Дэнни слушал, как он объясняет Кейт, какова должна быть роль Калли.
Когда Калли ответил на звонок, Митчел велел ему дозвониться в лимузин до Джо О'Хара и перенести чемоданы в багажник, а кроме того, объяснил Калли, что тот должен на время стать телохранителем Дэнни. Последний звонок был сделан Кэролайн Уайатт, матери Билли. Ответил ее жених, известный банкир Гордон Нэтер, которого Митчел знал и уважал.
– У нее сейчас Грей Эллиот, – объяснил он, – но она отчаянно хочет поговорить с вами. В шестичасовом выпуске новостей вас показали входящим в ресторан «Донован», и Кэролайн с тех пор пытается вам дозвониться. Мы не знали, что тут замешан Билли, пока не приехал Грей. Но сейчас все каналы только об этом и трубят. Началась полномасштабная охота на человека. – Нэтер помедлил и неловко пробормотал: – Я бы не стал задавать этот вопрос, но если Дэнни Донован действительно ваш сын, тогда Кэролайн придется еще тяжелее. Я просто хотел подготовиться к...
– Дэнни действительно мой сын, – перебил Митчел. – Передайте Кэролайн, что с ним не случилось ничего плохого, поэтому пусть не расстраивается из-за меня.
– Вы бесконечно добры, если не питаете к нам вражды и готовы забыть обо всем, – пробормотал Нэтер, скорее изумленный, чем благодарный.
– Я ни о чем не забываю, – возразил Митчел. – И сделаю все, что в моих силах, чтобы Билли провел остаток жизни за решеткой. А если он еще раз приблизится к моему сыну или к его матери, я найду его сам и не потружусь сообщить полиции о том, что я его нашел.
– На вашем месте я сделал бы то же самое.
– В таком случае я надеюсь, что вы сможете заставить Кэролайн понять, что я испытываю.
– Она поймет, – с печальной уверенностью ответил Нэтер. – Кэролайн очень хорошо к вам относится.
Митчел пообещал перезвонить через несколько дней и повесил трубку.
Несколько минут спустя, появился Калли, и, к тому времени, когда Кейт вошла в гостиную, он уже сидел на кухне, готовый выполнять свой долг.
Митчел стоял в гостиной в профиль к ней, рассматривая фотоальбомы, и Кейт остановилась в дверях, едва не падая под грузом противоречивых эмоций: неуверенности, сознания собственной вины, облегчения и счастья.
Душ освежил ее, прояснил голову, и теперь отрицать правду стало невозможно. Ей следовало рассказать Митчелу о беременности. Все, что делал Митчел, после того как узнал о существовании Дэнни, было неоспоримым тому доказательством. И еще одним, самым неопровержимым и трогательным, стала нежность в глазах Митчела при виде сына.
Она была несправедлива к Митчелу и к Дэнни тоже, когда лишила их радости знать друг друга. И теперь Митчел, вне всякого сомнения, заставит ее это понять. А это означает одно: ее ждут весьма неприятные события.
Пытаясь заглушить угрызения совести, она напомнила себе как подло он обманул ее на острове и как ужасно обошелся при последнем свидании. К несчастью, это было весьма малым утешением и не уберегло от потрясения новой встречи. Он ничуть не изменился: все такой же высокий, широкоплечий, безупречно одетый и безбожно красивый. Все в нем было мучительно знакомым, словно они виделись только вчера: чеканный профиль, копна темных волос, чувственные губы.
Кейт постаралась овладеть собой и шагнула вперед, готовясь к взрыву ярости, которую до сих пор сдерживал Митчел в ожидании, пока заснет Дэнни.
– Прости, что задержалась, – пробормотала она и, неловко морщась, объяснила причину: – Все это время я простояла за дверью спальни Дэнни, на случай если тебе понадобится помощь.
Митчел почти швырнул альбом на стол и резко обернулся, хмуро сводя черные брови. Кейт замерла в ожидании гневной отповеди.
– По-моему, я не слишком умею читать детские книги, – признался он. – Малыш почти меня не слушал.
Беспокойство разом сменилось облегчением.
– Когда будешь читать в следующий раз, постарайся выказывать чуть меньше недоверия.
Митчел кивнул и удивленно уставился на пол, по которому торжественно шествовали две кошки.
– Люси и Этель, – пояснила Кейт.
Она могла бы поклясться, что он почти улыбнулся.