— Кейт, я точно знаю, о чем ты сейчас думаешь. И в твоих силах прекратить это прямо сейчас.
Кейт нахмурилась:
— И о чем я думаю?
— Думаешь, что твоя любовь невозможна. Недостижима. Безответна. Что ж, ты ошибаешься.
— Что ты такое говоришь? — выдохнула Кейт.
— Знаешь, в последние дни у меня было предостаточно времени, чтобы все обдумать. Я в конце концов поняла тебя, Кейт. И я понимаю брата. И ясно вижу, что вам обоим нужно.
Кейт не осмелилась спросить, что же это такое.
— Вы нужны друг другу, — твердо сказала Бекки.
Кейт застонала.
— Понимаешь, ты выпустила из виду очень важный — пожалуй, самый важный — элемент этого уравнения.
— Какой же? — прошептала Кейт.
— Ты не принимаешь во внимание чувств моего брата. Думаешь, что недостойна его любви, и поэтому не видишь, как он к тебе относится.
Кейт покачала головой.
— Кейт, пойми. Я уверена, что брат так же безумно любит тебя, как и ты его. — Она помедлила. — В Кенилуорте я думала иначе, но потом изменила свое мнение. Уильям и его слуга говорили, что это ты соблазнила Гаррета…
Кейт ахнула.
— Но теперь мне все ясно, — продолжала Бекки. — Ты Гаррета не соблазняла. Вы с моим братом соблазнили друг друга.
— Нет, — простонала Кейт.
У нее все болело, снаружи и внутри. Воздух непомерной тяжестью давил на нее, грозя расплющить в лепешку. Это было невыносимо. Начиная с появления этой женщины, того, что произошло сегодня между ней и Гарретом, и заканчивая выводами, к которым пришла Бекки… Кейт чувствовала себя маленькой, как лягушонок, и ей страшно хотелось ускакать прочь и навеки спрятаться от всех под листом кувшинки.
Бекки встала перед ней на колени и нежно взяла за руку. Она вся светилась.
— Послушай меня, Кейт. Вы с моим братом идеально подходите друг другу. Слышишь меня? Идеально.
— Прошу тебя, Бекки… — выдохнула Кейт.
Бекки встала и потянула ее за собой:
— Кейт, ты должна быть сильной. Ну же, пора готовиться к ужину. Пойдем, посмотрим своими глазами, что это за загадочная особа.
Гаррет заканчивал отдавать домоправительнице распоряжения насчет комнат для Жоэль и ее служанки, а также дополнительного прибора к столу, когда его нашла тетя Бертрис.
— Да, сэр, я немедленно обо всем позабочусь. — Домоправительница сделала реверанс и ушла.
Тетя Бертрис изогнула бровь:
— Что происходит?
Так как долго держать в тайне положение Жоэль ему все равно бы не удалось, Гаррет решил выложить все начистоту.
— Ко мне приехала женщина из Бельгии. Она ждет ребенка, и я уверен, что от меня.
Тетя Бертрис прищурилась:
— Ты намерен поселить в Колтон-Хаусе свою девку?
— Нет. Она француженка благородного происхождения. Вдова. И так как она моя гостья и ждет от меня ребенка, я рассчитываю, что ты будешь к ней очень добра.
Тетя Бертрис поджала губы:
— Гаррет, это неприлично.
— Двери этого дома открыты для нее, и точка. Как и для любого члена нашей семьи. — Гаррет вдруг пожалел, что не сказал этого о Кейт: он же видел, как тетя Бертрис смотрит на нее — холодно и недоверчиво. В некотором смысле он понимал подозрения тети. Фиск напугал тетю Бертрис, как никто на свете, и из-за этого она не доверяла его сестре.
Разумеется, того факта, что Гаррет доверял Кейт, было бы достаточно — при других обстоятельствах. А так родные больше не полагались на его суждения — и имели на это полное право. Он заставил их принять Уильяма Фиска в круг семьи — и посмотрите, что из этого вышло.
— Могу ли я встретиться с этой леди? — спросила тетя Бертрис.
— Разумеется. Но только при условии, что будешь хорошо себя вести.
— Вот как! Послушай, мальчик мой, я не ребенок, так что не надо со мной обращаться подобным образом!
Они направились к двери.
— А она хотя бы говорит по-английски? Или мне придется общаться с ней на французском? Или на голландском, упаси Господи?
— Она очень хорошо говорит по-английски. Ты увидишь, она весьма образованна. — Гаррет покосился на нее. — Но ты сама можешь побеседовать с ней на французском. Если я правильно помню, ты провела во Франции много лет и прекрасно знаешь язык.
— Ты вспоминаешь все больше и больше, да?
— Я помню все, — тихо ответил Гаррет и, набрав в легкие побольше воздуху, отворил двери в гостиную.
— Гаррет! О! — Жоэль опустила голову и присела в реверансе. — Простите меня.
— Мадам Мартин, это моя тетя, леди Бертрис. Тетя, это мадам Мартин.
Жоэль подняла голову. Ее голубые глаза сияли.
— Очень приятно. — Она перевела взгляд с Гаррета на тетю Бертрис. — Фамильное сходство несомненно.
Она снова присела в реверансе, и тетя Бертрис склонила голову:
— Мадам Мартин.
Жоэль всплеснула руками:
— О, какой чудесный акцент! Вы говорите по-французски, леди Бертрис?
— Полагаю, мой французский немного устарел, но в молодости я много лет провела в Париже.
— В Париже! Ах, это мое самое любимое место на земле!
У тети Бертрис заблестели глаза, и Гаррет вспомнил, как она менялась каждый раз, когда речь заходила о Париже. Она становилась задумчивой и мечтательной, что в обычной жизни было ей крайне несвойственно.
Гаррет не сомневался, что лучшие свои годы тетя Бертрис прожила в Париже.
— Это также и мое любимое место, — заявила она и перешла на беглый французский. — А вы бывали в Париже, мадам Мартин?
Жоэль тоже перешла на французский.
— Да, я жила там вместе с мужем до войны. Недолго.
Гаррет отошел к буфету и налил себе немного бренди. К тому моменту, когда он поднес бокал к губам, они уже сидели бок о бок на диване и оживленно щебетали.
Он мог бы улыбнуться, если бы… Он покачал головой, чувствуя себя подлецом. Часть его хотела, чтобы это Кейт была беременна, чтобы именно она ждала от него ребенка.
Гаррет залпом выпил бренди и с наслаждением ощутил, как жидкость обожгла горло.
Кейт спускалась вниз следом за Бекки. Им предстояло встретиться в гостиной с Гарретом, тетей Бертрис и загадочной женщиной из Бельгии, а потом вместе проследовать в столовую к ужину. Кейт стеснялась, чувствуя себя неуклюжей и нескладной в огромном, плохо сидящем платье. Она понятия не имела, как пережить этот вечер после откровений сегодняшнего дня, как смотреть Гаррету в глаза…
Это его ребенок. Его ребенок.